Анатолий парпара и вольные стихи подсудны сердцу. Анатолий парпара и вольные стихи подсудны сердцу Прощание с Кавказом

Анатолий Парпара

Первый перевал

Слово о поэте

На 2-м Московском совещании молодых писателей обсуждалась рукопись стихов московского поэта Анатолия Парпары «Первый перевал».

Творчество этого поэта привлекло наше внимание своей тематической определенностью, немногословием, человеческой сутью.

Анатолий Парпара принадлежит к тому кругу поэтов, кто не спешит с публикацией своих произведений и тем паче с выпуском в свет своих поэтических книг. Он работает медленно, в то же время целеустремленно. У него все ярче, все конкретней вырисовывается своя облюбованная область поэтического: это судьба, становление, формирование характера молодого современника, парня, выросшего в городе, в рабочей среде и черпающего свои темы здесь, среди людей индустриального труда. Он пишет о службе морской и о работе в забое, о любви к Родине и о любви к женщине. Он ищет впечатляющих строк о дружбе и творчестве. Требовательность к себе, формирование высокого поэтического вкуса, поиск новых тем и средств их выразительного воплощения, пристальное внимание к ярким приметам нашей социалистической сегодняшности и подлинная беспощадность ко всякого рода легким успехам - вот та основа, где Анатолий Парпара достигает своих удач и где ждут его грядущие творческие удачи. Он находится на правильном пути. А эту правильность ему предстоит подтверждать каждой воистину выстраданной строкой.

Сергей Смирнов

Первый перевал

Рассвет разбрызгивает краски,
трамвай разбрасывает звень.
И метростроевская каска
на мне надета набекрень.
Я улыбаюсь.
Все на свете
значенья для меня полно:
и эта звень,
и этот ветер,
и то раскрытое окно.
И три часа на сон -
не тяжко!
А не удастся -
и без сна!
И сквозь гражданскую рубашку
тельняшка флотская видна.
И труд заочника -
мне в радость.
И труд шахтера -
по плечу.
И если «надо» -
значит «надо»,
и можно пренебречь «хочу».
Но я не запираюсь дома,
когда в стекло мое в ночи
морзянку -
это мне знакомо! -
девичий пальчик отстучит.
Веселый парень!
Все дается
так удивительно легко.
И дни журчат,
как будто льется
березовое молоко.

Проходчики

Доверчивый и открытый,
опять возвращается взгляд
туда, где, как глыбы гранита,
проходчики молча стоят.
Казалось бы, что здесь такого!
На улицах синей Москвы
в преддверии часа ночного
их часто встречали и вы.
Я знаю,
что в век этот громкий
стремящимся всюду поспеть
нет повода для остановки
и времени,
чтоб посмотреть.
И все же прошу,
посмотрите:
под сенью ночных колоннад,
как вырубленные из гранита
проходчики молча стоят.
Их видом я мог восхититься,
но аханье сердцу претит.
Мне нравится то,
что их лица
пытливая мысль бороздит.
О чем эта мысль:
о заданье?
О метрах ночного пути?
А, может, она в мирозданье
быстрее ракеты летит.
Не знаю…
Но их наблюдая,
и, как бы причастный к судьбе,
тревожиться я начинаю
о времени и о себе.
Все в жизни обыденней, проще.
Прошел перекур.
И они
ушли под вокзальную площадь,
и вслед замигали огни.
И станет в работе им легче,
и четче проходка пойдет,
и тюбинг ребристые плечи
подставит под тяжесть пород…
Но силою воображенья
опять возвращается взгляд
в то редкостное мгновенье,
когда они молча стоят.

Баллада о гуде

Я помню восторг тот мальчиший
и радость смоленской земли,
когда из-за сломанных вишен
«Т-34» вошли.
Задолго до их появленья,
врагов повергая в дрожь,
гуденье,
гуденье,
гуденье
над лесом,
над полем неслось.
Но если изменников подлых
карающий гуд убивал,
то он же расстрелянных в поле
в бессмертие поднимал.
И в памяти -
книге закрытой -
мне с красной строки этот гуд…
Я слышу - идут с кимберлитом,
«БелАЗы» неспешно идут.
И в мерном гигантов гуденье
суровая та красота,
и то же во мне восхищенье,
и радость высокая та.
С карьера - до цеха -
по кругу
машины упруго идут.
И нет мелодичней для слуха,
чем этот рабочий их гуд.
Так пусть чередою «БелАЗы»
плывут в бесконечности дней,
и будут в России алмазы
для счастья Отчизны моей.
И вот почему -
в завершенье!
и утром,
и днем,
и в ночи
гуденье,
гуденье,
гуденье
мне музыкой нежной звучит.

Мое поколение

Мы живем,
не боги,
не атланты,
под крылом отцовским
не согреты,
в двадцать лет -
матросы и солдаты,
в двадцать пять -
вечерники-студенты.
Нас растили няньки:
бабья жалость
да за будущее
вдовий страх.
Отсветы июньского пожара
полыхают
до сих пор в глазах.
Выросшие в годы голодовок
на макухе
и на лебеде,
не стремимся
жить на всем готовом,
не привыкли
кланяться беде.
В нас жива,
до времени глубоко,
памятью и деда и отца,
революционная жестокость
к разного калибра подлецам.
Не забыты!
Бытом не забиты!
Это мы,
сыны своей земли,
на околоземные орбиты
умные выводим корабли.
Ничего о прошлом не забыли.
Но делами в будущем живем.
Никогда
в труде не подводили,
никогда
в бою не подведем.
Будьте же спокойны,
комиссары!
Ваше сердце -
в молодой груди.
Родину свою
в знаменах алых
сыновьям своим передадим.

Всю ночь вовсю трудились «МАЗы»,
в опоры бил
бетонный вал,
и мастер -
черт зеленоглазый -
перекурить нам не давал.
Вибратор громыхал сурово,
немела цепкая рука,
но он десятибалльным словом
нас за медлительность ругал.
И, понимая неприличность,
но зная о его судьбе,
двадцатилетнюю привычку
ему прощали,
как себе.
В шестом часу затихли страсти:
лотком застыл бетонный вал,
и черт зеленоглазый -
мастер -
нас трижды всех расцеловал.

Баллада о шофере

Александру Зернову, шоферу

3-го таксопарка г. Москвы

Мне повезло:
шофер был разговорчив.
Лицо,
как говорится,
без примет.
Ему не раз заглядывала в очи,
но отступала
фронтовая смерть.
Женат.
Есть сын.
Зовется Николаем.
«В отца призваньем -
тоже за рулем.
Мы из Москвы.
Крестьянам помогаем,
ведь как-никак
в одной стране живем!»
И это так прекрасно прозвучало:
«В одной стране»,
читай
«в одной семье»,
что я подумал:
вот оно начало
любви неугасающей к земле!
Ведь о таких:
«Покой им только снится!»
Но им не спится
до тех пор, пока
веселым озерком шумит пшеница
в брезентом крытых
их грузовиках.
Мне повезло:
шофер был разговорчив,
хотя давно не видел тихих снов.
- Фамилию скажи! -
Сверкнули очи:
- Фамилия сезонная -
Зернов!

Анатолий Парпара

Первый перевал

Слово о поэте

Сергей Смирнов

Первый перевал

Проходчики

Баллада о гуде

Мое поколение

Анатолий Парпара

Первый перевал

Слово о поэте

Но я не запираюсь дома, когда в стекло мое в ночи морзянку - это мне знакомо! - девичий пальчик отстучит. Веселый парень! Все дается так удивительно легко. И дни журчат, как будто льется березовое молоко.

Проходчики

Доверчивый и открытый, опять возвращается взгляд туда, где, как глыбы гранита, проходчики молча стоят. Казалось бы, что здесь такого! На улицах синей Москвы в преддверии часа ночного их часто встречали и вы. Я знаю, что в век этот громкий стремящимся всюду поспеть нет повода для остановки и времени, чтоб посмотреть. И все же прошу, посмотрите: под сенью ночных колоннад, как вырубленные из гранита проходчики молча стоят. Их видом я мог восхититься, но аханье сердцу претит. Мне нравится то, что их лица пытливая мысль бороздит. О чем эта мысль: о заданье? О метрах ночного пути? А, может, она в мирозданье быстрее ракеты летит. Не знаю… Но их наблюдая, и, как бы причастный к судьбе, тревожиться я начинаю о времени и о себе. Все в жизни обыденней, проще. Прошел перекур. И они ушли под вокзальную площадь, и вслед замигали огни. И станет в работе им легче, и четче проходка пойдет, и тюбинг ребристые плечи подставит под тяжесть пород… Но силою воображенья опять возвращается взгляд в то редкостное мгновенье, когда они молча стоят.

Баллада о гуде

Я помню восторг тот мальчиший и радость смоленской земли, когда из-за сломанных вишен «Т-34» вошли. Задолго до их появленья, врагов повергая в дрожь, гуденье, гуденье, гуденье над лесом, над полем неслось. Но если изменников подлых карающий гуд убивал, то он же расстрелянных в поле в бессмертие поднимал. И в памяти - книге закрытой - мне с красной строки этот гуд… Я слышу - идут с кимберлитом, «БелАЗы» неспешно идут. И в мерном гигантов гуденье суровая та красота, и то же во мне восхищенье, и радость высокая та. С карьера - до цеха - по кругу машины упруго идут. И нет мелодичней для слуха, чем этот рабочий их гуд. Так пусть чередою «БелАЗы» плывут в бесконечности дней, и будут в России алмазы для счастья Отчизны моей. И вот почему - в завершенье! и утром, и днем, и в ночи гуденье, гуденье, гуденье мне музыкой нежной звучит.

Анатолий Парпара — советский и российский поэт, драматург, общественный деятель. Родился в 1940 году. Профессор Московского государственного университета культуры и искусств (МГУКИ), председатель фонда имени М. Ю. Лермонтова, создатель (1996) и редактор «Исторической газеты». Заслуженный работник культуры РСФСР (1982), лауреат ордена Дружбы народов (1986), обладатель Государственной премии РСФСР имени М. Горького (1989).

РОДОВОЕ

Жизнь, к счастью, успокоилась. И даже
Мне нравится. Особенно с утра.
Лежу по-царски на беспечном пляже
И что мне черт? Ведь я из рода Ра.
Мне подают верблюда к изголовью.
И на подносе — водка да икра.
И мне — почет. Во мне немало крови,
Которая текла по жилам Ра.
Все боги мне близки, а может, близки!
И мне прохладно, а вокруг — жара.
Ведь опахалами шуруют одалиски…
А как иначе: я из рода Ра.
О, Господи, как долго был я в рабстве:
То служба, то работа, то семья…
Как долго думал я о государстве!
Но я забыл, что государство — Я.

Я жил в горах, легко и гордо
Владимир Соколов

«Я жил в горах...» —
Раскованно и ново, —
Дыханье не дает перевести.
От бормотанья строчек Соколова
Мне не уйти.
И незачем идти.

Не в подражанье этом суть. А впрочем,
Коль есть чему, то надо подражать.
Влиянья поэтичных, нервных строчек
На ум и сердце нам не избежать.

Учитесь подражать, пока не поздно...
Но у творца — особенная стать!
И чтоб создать сияющие звезды,
Необходимо целый мир создать.

И лишь тогда придет,
Как откровенье,
Доверчива, стремительна, легка,
Смешав понятья века и мгновенья,
«Я жил в горах...» —
Уже твоя строка.

При всех тираниях
Великим поэтам
Живется тревожно.

Когда воспевают
Поэты свободу,
Свободою платят за это.

При всех тираниях
Народ угнетенный
Обожествляет поэтов.

Когда ж торжествует свобода,
То демос лютует безбожно
Свободой свободу поправ.

Когда торжествует свобода
Великих поэтов
Не слышно уже.

Прощание с Кавказом

Туман выползает ужом из ущелья,
Над морем невидимо стелется грусть.
Я — пленник равнины.
И все же ужели
Сюда никогда, никогда не вернусь?

Как горные воды летели недели,
На камнях крутых не оставив следа.
Мы не были счастливы,
Но неужели
Не вспомнит она никогда, никогда!

На дальний этаж, залетев, свиристели
Поют о победе веселого дня.
Старинное, нервное слово «ужели»
Которые сутки печалит меня!

И память мою постоянно тревожит
И не покидает, как тягостный груз...
Я создал так мало,
И все же, и все же
Ужель над сердцами строкой не прольюсь?

Старик и сад

Зачем старик выхаживает сад?
Нет у него детей и нет внучат.
И смерчами невиданной войны
Все близкие навеки сметены.
И страшно посмотреть ему назад...
Зачем старик выхаживает сад?

Прошли года и на клочке земли
Деревья благодарно расцвели.
Прошли года, и стал стекаться люд.
Цветеньем жизни увенчался труд.
И крики детворы в саду звенят,
И полон птиц и благовоний сад.

Но в недрах зла опять клубилась мгла.
И, вырвавшись, страну заволокла.
И вихрь промчал, и вырвал с корнем сад.
И — нет людей... Лишь пепелища чад.
И, как тавро проклятия, луна
На серый небосвод вознесена.

Но неожиданно, как луч, возник
С лопатою, седой, как лунь, старик.
Все осмотрел, и, не жалея сил,
Он ямы заровнял, бурьяны срыл,
Деревья насадил за рядом ряд...
Зачем старик выхаживает сад?

Не всуе ли вопрос? И мне ль не знать:
Войне — сжигать, а старику — сажать!
Два антипода вечных: смерть и жизнь.
Каков ты сам — той стороны держись.
Но старость впереди. Я жду внучат.
И мне пора выхаживать мой сад.

Моя вина

Да, есть одна на мне вина,
О коей знаешь Ты.
Она — дрожащая струна
Раздумий темноты.

Она — кошмар, она — удар,
Она тот самый вскрик,
Который Провиденьем дан,
Чтоб заморозить миг.

Спасибо малой той вине,
Она в искусах дня
Висит, как оберег, на мне,
От больших бед храня.

Я жил во времена безверия,
Когда в приливе дерзких сил,
Презрев народное доверие
На трон Мамона восходил.

И так преподносили главные
Льстецы
Неведомое зло,
Что даже ангелы державные
К Мамоне льнули под крыло.

И мы забыли зовы рая,
Спасая призрачную плоть…
А с высоты нам сострадая,
Смотрел и верил в нас Господь.

БЕССОНИЦА

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу…
Михаил Лермонтов

В ночи, воспетой русским офицером,
Давно уж нет покойной тишины…
Летят ракеты — внучки Люцифера,
Предвестницы безжалостной войны.

И вспарывают небо, как кинжалы,
Сверхзвуковые лезвия беды…
Шторма, землетрясения, провалы,
Цунами и кислотные дожди…

Естественно: земля не рай небесный
И человечество — не ангелы в раю.
Но безнаказанно терзают душу бесы,
И в брате брата я не узнаю.

Неужто наши мерзки прегрешенья,
И на мученья мы осуждены,
И даже нет надежды искупленья
Своей, чужой и прадедов вины?..

Всю ночь не сплю. Гашу в душе тревогу
И призываю Божью Благодать.
Я так хочу внимать безгласно Богу,
Как только могут ангелы внимать!

ЛЮБОВИ

То ли явь, то ли сон, но кромешная мгла:
Надо мною кружило исчадие зла.

Ни просвета вокруг. Истощен и ослаб,
Я лежал без движенья, как пойманный раб.

И проникла в меня безнадежность-змея.
И немилой была мне родная земля...

Как нашла эту форточку, чтобы влететь?
Неужели открытой оставила смерть?

Как нашла в этой мгле еле бьющую боль,
Как проникла в меня животворно Любовь!

Только чувствовал я нарастание сил —
Видно, ангел у Бога меня отмолил.

И живу я в заботах до Судного дня,
Ибо ангел Любви охраняет меня.

Легкий стук-перестук электрички,
Твердый рокот тяжелых машин
И рассветное пение птички
Под окном из кустистых куртин.
Бормотание пенсионера
И настойчивый зов малыша —
Это утро мое. Это вера.
Этой жизни внимает душа.
Позже нагло ворвутся известья
О пожарах, реформах, войне,
И погаснет рассветная песня,
Бормотанье растает во мне.
Позже быт, суета и работа —
То, чем занял себя человек —
Все сознанье займет, озаботит,
Закатает, казалось, навек.
Наша жизнь, милый мой, не повинность,
Вот и думай свой промысл верша…
Для чего-то душа появилась?
Но об этом не скажет душа.
Так прими перестук электрички,
Твердый рокот тяжелых машин
И прислушайся к пению птички
Из рассветных кустистых куртин!

Памяти Владимира Соколова

Сорок лет нашей дружбы промчались —
Были в них лучезарные дни!
На любви эти дни настоялись,
Настоялись на правде они.
В табуне этих дней незабвенных
Столько солнечных было коней —
До сих пор, словно гимн, вдохновенны,
Обаятельней жарких речей…
Соколовская песнь об Отчизне,
Словно радость, светла, и нежна.
Он не думал о славе при жизни,
А при Боге она не нужна.

Непримиримый, я иду навстречу,
Желаньем неосознанным горю.
Я с миром этим не противоречу,
И мир, еще не познанный, люблю.
С недавних пор иные слышу речи,
Дотоле мной не виданное зрю.
Глубинным переменам не перечу
И новым мыслям я благоволю.

И все-таки слагать стихи — прекрасно!
Душа в тот миг стремится к полноте.
Пусть сочиняются стихи пристрастно,
Но все же ясно — это путь к мечте.
Пусть кажется, что мир волной в накате
Готов накрыть вас плотно… А меж тем —
Рисуйте, сочиняйте и слагайте:
Творенье — идеальный путь к мечте.

Анатолий Анатольевич Парпара

Парпара Анатолий Анатольевич [ 15.7.1940, Москва] - поэт.

Отец, потомок гетманов Запорожской Сечи, родился на Украине, служил и работал в Москве, воевал; мать родом из крестьян Смоленской области, работала на заводе. Детство поэта прошло в оккупированной фашистами Смоленской обл. Драматизм событий, пережитых им во время оккупации, впоследствии отразится в стихах, составивших поэму «Незабываемое» (1970-87). Окончив среднюю школу в Москве, работал на заводе им. Хруничева в Москве, служил на флоте, в 1968 окончил факультет журналистики МГУ. Навсегда сохранил уважение к рабочим, чей облик с любовью воссоздал в своих стихах.

Писать рассказы и стихи начал в 15 лет. Первая публикация была в авг. 1957 в многотиражной газете «Все для Родины» завода им. Хруничева, затем печатался во флотских изданиях «На вахте» (Таллин), «Страж Балтики» (Калининград), газетах: «Молодежь Эстонии», «Советская Эстония»; позже - в журнале «Москва», «Огонек», «Октябрь», «Молодая гвардия».

Среди поэтов, оказавших на него особенное влияние, Парпара указывает Г.Державина, М.Лермонтова, Н.Гумилева, С.Есенина, Л.Мартынова, А.Недогонова.

Описывая начало своего творческого пути, Парпара называет себя «тихим лириком с гражданским голосом», для которого нравственный, этический момент всегда являлся определяющим при оценке людей и событий.

Первая поэтическая книга «Ладомирка» вышла в 1972 с предисл. В.Д.Цыбина в сборнике «Перекрестки», первый самостоятельный сборник «Первый перевал» - в 1973. Одной из главных в раннем творчестве стала тема труда. Создавая портрет своего поколения («Мое поколение»), Парпара пишет о своих сверстниках как о людях, не привыкших жить на всем готовом, «кланяться беде». Уже в этом сборнике поэт обращается к раздумьям об историческом прошлом России («Поклонная гора», «Петр Великий в Архангельске», «Мне далеко не все равно...»). Лирический пейзаж, как правило, предваряет размышления о любви. Особой выразительности автору удается достичь при описании городского пейзажа «Вид на Кунцево», в котором изображенные световые потоки символизируют единство разных начал в душе человека: небесного и земного. В этом же сборнике появляется стих, о военном детстве «Солдаты», тема нравственного самоопределения - «В Заполярье» («Как подсолнух к светилу, тянулся к добру»).

Важной вехой на творческом пути Парпара стал следующий сб. «И жизнь права» (1979). Поэт не мыслит себя вне народа, размышляя о его судьбе, о национальном характере («Равнинные люди»). Тема России получает дальнейшее развитие в стих. «Раздумья о Родине», «Некрасов в Париже в 1857 году», «У дальней сопки Кунашира», «Родина», «Имя Отчизны дается с рожденья». Вместе с тем развивается и лирико-философская тема - размышления о быстротечности времени, о смерти и бессмертии. Рецензируя эти сборники, Р.Казакова отмечала «целомудренное, застенчиво-нежное и ответственное чувство любви к родной земле, серьезность поэтического мышления, значительность тем».

О творчестве Парпара конца 1970-х В.Фирсов писал: «Стихи его традиционны в добром понимании этого слова. Это поэзия крепких, здоровых национальных корней - русских, славянских». Критик находит много общего между поэзией Парпара и В.Соколова, В.Цыбина, которых сближает «естественность, искренность, тонкость чувства», а также «глубинная внутренняя интонация». Своеобразие дара Парпары критик видел в том, что «в его поэзии сливаются воедино открытая гражданственность, лиризм и философичность, стихи Парпары никогда не возникают на почве одной голой эмоции, чувству всегда сопутствует раздумье». В стихотворении «Грустная песня в свинцовом рождается небе» В.Фирсов отмечал «удивительную музыку, звукопись этих строк... по своему мастерству, образности они близки лучшим стихам Николая Рубцова» (Фирсов В.- С.304-307).

Большое количество откликов вызвал сборник «Прилив» (1986). Здесь возникает тема соборности, общности, единства всех людей, живущих на земле: «И чувство высоты в груди. / Оно ведет от чувства рода / К великой общности земли». В этой книге помещен цикл стих, о военном детстве: «Перевожу поэтов Палестины», «Лебеда», «Ликвидация». Впоследствии на основе этих стих, будет создана поэма «Незабываемое». Стихи о творчестве - это не только дань уважения к конкретным поэтам, но и размышление о природе искусства: «Но у творца особенная стать. / И чтоб создать сияющие звезды, / Необходимо целый мир создать».

В поэтической драме «Гагарин, или Три дня из жизни космонавта» Парпара воссоздает «образ первого человека, шагнувшего за пределы Земли» (Ерхов Е.- С.287). Это произведение было отмечено Федерацией космонавтики СССР золотой медалью Ю.А.Гагарина.

Вершина творчества Парпары - исторические драмы, составившие дилогию: «Противоборство» и «Потрясение», в которых поэт предстал как автор крупномасштабных полотен. Дилогия была удостоена Государственной премии РСФСР им. А.М.Горького в 1989. Поэт впервые обратился к изображению личности Ивана III, который, по свидетельству академика Б.Рыбакова, не был «воспет ни современниками, ни потомками, хотя обозначенная его именем эпоха вполне достойна эпического увековечения». О.Дмитриев оценил художественного достоинства драмы: «Великие предвидения Ивана III, возня вокруг него мешающих людишек разного звания, говор московских простолюдинов, звуки и приметы давних лет слились в единое действо» (Дмитриев О. Нить, связующая века // Литературная Россия. 1986. 11 апр. С.14).

В исторической драме «Потрясение» поэт изображает Россию 1610-12 годов. Как несомненную удачу автора И.Денисова отмечает образы Дмитрия Шуйского, царя Василия, патриарха Гермогена, Сигизмунда III, дьяка Луговского, наконец, самого Надей Гусакова. Как писал А.Мишин, «терпение, ловкость и мужество русских воинов показано автором с особой любовью, характеры их цельны, поступки благородны» (Мишин А. Голос предков наших // Рабочий путь. 1989. 5 нояб. С.3). Критики подчеркивали, что «автор изображает войну не только как столкновение армий, но и как противоборство идеологий, одна из которых зиждется на мирном труде, любви к родной земле, народной морали, другая - на хищничестве, ненависти не только к врагам, но и к союзникам, на безнравственности» (Кожемякин А.С. С таким народом вечно быть России // Молодая гвардия. 1995. №11. С.277), и видели достоинство Парпара в том, что «ему удалось передать дух того времени, его трагизм и мощь» (Федорова Н. О дилогии Анатолия Парпары «Противоборство» и «Потрясение» // Литературная Россия. 1989. №45. С.84).

Естественным, закономерным является и выдвижение темы России на первый план в лирике поэта, опубликованной в 1990-е - сб. «Время раздумий» (1994), где выражены боль и тревога за судьбу страны: «Терновый на челе ее венец», «Неужто в нас нет боли и печали, / Чтоб осознать нахлынувший разбой?», «Страна, летящая в разбой».

В 1993 Парпара основал фонд им. М.Ю.Лермонтова, который проводит большую культурно-воспитательную работу, развивая лучшие традиции отечественной литературы и культуры.

В 1996 поэт становится редактором основанной им «Исторической газеты».

В 1997 выходит книга «Парпародии», а в 2002-04 публикуются первые 3 тома из четырехтомника избранных произведений.

В течение многих лет Парпара занимается переводами, за что награжден премией «Злато перо» (Македония, 1995), золотой медалью Субраманьи Баранди (Индия, 1982).

Стихи Парпара переводились на многие языки, книги его выходили в Праге и Дели, Скопье и Дамаске, Коломбо и Софии.

Парпара - действительный член Академии российской словесности, заслуженный работник культуры России (1982), награжден орденом Дружбы народов (1986), а также награжден Патриархом Русской Православной Церкви золотой медалью Даниила Московского (2001).

Э.М.Родионова

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П - Я. с. 23-25.