Оршанское сражение. Освобождение орши Поражение оршанской группировки
Думаю, что для моих потомков
имеет смысл оставить некоторые
воспоминания, свидетелем которых
мне довелось быть.
Как началась для меня Великая Отечественная война 1941 — 1945 гг.
Жили мы на станции Орша в большом деревянном доме, состоящем из двух половин, одинаковых. На одной жили бабушка Лиза, тётя Лариса и квартирантка – молодая учительница русского языка. На второй половине – отец Карп Анатолий Алексеевич, мать – Карп София Сильвестровна и я. Отец – инвалид (потерял правую ногу в результате аварии на транспорте), работал в здравпункте паровозного депо. Мать работала учительницей младших классов.
Я закончил учёбу в 1-м классе на «хорошо» и «отлично». Начались летние каникулы. В июне мы с отцом часто выезжали на речку купаться. Работу он заканчивал часов в 16, так что мы успевали на пригородный поезд (рабочую «летучку») и ехали на остановку «533 км», где протекала речушка Городнянка. Купались, возвращались домой. Речка была неширокой: местами 5-10 м, а местами до 15-20. Один берег крутой, обрывистый. С него деревенские ребятишки ныряли в воду. Малых пацанов и девчонок, которые не умели плавать, ребята постарше ловили, хватали за руки-ноги, раскачивали и с обрыва бросали в воду. Под обрывом было глубоко: ногами дно не достанешь. Детишки барахтались в воде, страшно визжали и кричали. Им нужно было, молотя ногами и руками по воде, метров 5 выбираться из глубины на более мелкое место у противоположного берега, где мы располагались с отцом. Детишки выбирались из воды, отплёвывались, шли вверх по реке, переходили по мели на другой берег, и всё начиналось сначала к всеобщему удовольствию: визг и крики пацанов, которых опять ловили старшие ребята, раскачивание за руки – ноги, полёт, барахтанье в воде – и так до посинения от холода.
Я с завистью и страхом наблюдал за этой картиной. У нас всё происходило иначе: мы раздевались, какое-то время остывали, после чего отец, прыгая на одной ноге, входил в воду, окунался, отфыркиваясь, и пытался заманить меня всякими увещеваниями и жестами в холоднющую, страшную воду. Мои попытки хоть немного проплыть на глубине 20-30 см. были пустой затеей. Взяв меня за руки, отец, иногда, подпрыгивая на одной ноге, заводил меня в воду по горло, по грудь. Это был предел, на который я был способен. О том, чтобы окунуться с головой или без опоры оказаться на глубине и речи быть не могло. Иногда отец, посадив меня себе на спину, пыхтя и отдуваясь, «возил» меня на противоположный берег. Страх, который я испытывал при этом, описать словами невозможно. Я так и не научился в детстве толком плавать и нырять.
Ловили на этой речушке рыбу – отец ставил на ночь рыболовные закидушки. Попадались отличные налимы.
Вместе с друзьями я играл в разные игры, но чаще всего, конечно, в войну. Время было такое. Жил рядом сосед Митя Бреер. Родители его были немцы. Он был на год старше меня. Это был наш заводила в играх. Он отлично рисовал, мастерил из дерева, дощечек игрушечное оружие. Орава мальчишек делилась на 2 группы. Все хотели попасть в «армию» к Мите, так как победы всегда были за ним. И это справедливо, так как он всегда мог организовать своих «бойцов» лучше для ведения «боевых действий».
Отец Мити был машинистом на паровозе. У них был свой дом, сад, громадный сарай с овчаркой на цепи. Всё было чисто и аккуратно, как и положено немцам. Большая семья – два брата (Митя младший). Две сестры, одна из которых была замужем и жила в Москве. Мать не работала. Примерно в 1939г. Его отец ездил к родственникам в Германию. Привёз Мите в подарок малокалиберную винтовку, из которой можно было стрелять малокалиберными патронами. С какой гордостью он показывал нам этот подарок! Мы, пацаны, сгорали от зависти. Поездка в Германию дорого обошлась Бреерам. Отца его арестовали как фашистского шпиона. Как говорили, он очень скоро сошёл с ума в Оршанской тюрьме и умер. Семья стала бедствовать. Они вынуждены были продавать своё имущество, чтобы выжить. Винтовку, конечно, отобрали. Дом обворовали. Знаю, что семья буквально голодала. Дом Брееров находился примерно в 50-60 м от нашего дома и близко стоял к Пожарному переулку.
Фрагмент карты довоенной станции Орша
На схеме: 1 – место, где располагался наш дом; 2 – улица Молокова, главная улица, соединяющая станцию с городом; 3 – Пожарный переулок; 4 – место взрыва первого снаряда днём 14 июля; 5 – зона пожара после первого залпа батареи капитана Флёрова; 6 – железнодорожный вокзал; 7 – улица Новый быт, ныне улица К. С. Заслонова.
В самом левом углу треугольника, ограниченного улицей Молокова и Пожарным переулком, был наш дом. Наш участок граничил с участком Брееров. Около их дома разорвался первый (наверное, пристрелочный) снаряд реактивных миномётов «Катюша». Но об этом – попозже.
Моя мама в июне 1941 года готовилась ехать в Мацесту на курорт лечить суставы (страдала суставным ревматизмом). На руках была путёвка, в кармане – билет на поезд. Но вдруг сообщение – ВОЙНА! После долгих рассуждений поездка на курорт была решительно отменена.
Начало войны, бомбардировки станции Орша
Мальчишки собирались в стайки, обсуждали ситуацию. Мы вначале воспринимали войну чем-то напоминающую наши детские игры в войну.
С нетерпением ожидали сообщений, что агрессор получил должный отпор и Красная Армия громит врага на его территории.
Отношение к войне резко изменилось через несколько дней, когда стали летать над станцией Орша немецкие самолёты и бомбить. К этому времени мы успели выкопать в дальнем углу сада-огорода укрытие. Это была Г-образная траншея глубиною немного больше метра, накрытая досками и присыпанная землёй. По земляным ступенькам, через два входа, вырытых под углом к основной траншее, можно было протиснуться, сильно согнувшись, к мешкам с одеждой и сесть на них. Укрытие было достаточно символическим: в лучшем случае оно могло защитить от осколков и пуль. После объявления воздушной тревоги (сирена, гудки паровозов), мы прятались в убежище. В 3-4 мешка сложили самую необходимую одежду (в том числе зимнюю), документы, забрали кое-что из постельных принадлежностей. Некоторую посуду, самовары затолкали в русские печи и закрыли их железными заслонками. Благодаря этому, самовары уцелели при пожаре, сохранились до сего времени и исправно несут службу на даче. Некоторые ценные вещи – настенные часы с боем, фотоаппараты (у отца их было несколько штук, в том числе павильонная камера), мой двухколёсный велосипед— отец вынес в сад и расположил подальше от дома в саду. Была у нас небольшая двухколёсная тележка, которую тоже перетащили в огород. В убежище забрали кое-что из еды, но, к сожалению, мало. До того, как начались бомбёжки, после объявления воздушной тревоги я бодренько по лестнице забирался на крышу дома, где между коньком крыши и дымовой трубой можно было удобно расположиться и обозревать окрестности. С этого наблюдательного пункта я надеялся своевременно обнаружить самолёты и дать команду маме и бабушке бежать в убежище (отец и тётя были на работе). Но когда прилетели настоящие самолёты и стали падать бомбы, мне стало не до наблюдений. После тревоги мне достаточно было нескольких секунд, чтобы нырнуть в убежище.
Немцы бомбили нагло, не встречая практически никакого сопротивления. Один раз над станцией появился наш истребитель, погонялся за немцами (или они за ним), постреляли друг в друга – и всё. Слухи ходили самые разные о положении дел. Официальной информации фактически не было. У отца был самодельный радиоприёмник. Но так как электричество в посёлке отключили, мы им воспользоваться не могли. Помню, мы с отцом отвезли на извозчике этот радиоприёмник в железнодорожную больницу на станции Орша-Западная, так как там электричество не отключали. Но включить там приёмник по каким-то причинам не смогли и, естественно, ничего нового не узнали. Помню, в это время над лесом на довольно большой высоте строем пролетали несколько немецких бомбардировщиков. Они, видно, бомбили аэродром в Балбасово под Оршей. Когда они уже удалялись, выстрелили по ним наши зенитки пару раз. В небе позади самолётов возникли дважды по четыре разрыва, образуя два квадрата. Самолёты спокойно удалились.
Замечание . Прочёл эти строки и задумался. Почему я решил, что это самолёты были немецкие? Только потому, что по ним стреляли наши зенитки? Самолёты были большие, летели строем (два звена) медленно, натужно гудели (были с бомбами?), летели в западном направлении. Может это были наши самолёты? А зенитчики приняли их за немецкие и пальнули по ним? После двух залпов обстрел самолётов прекратился. Ведь связь в Красной Армии в начале войны была на уровне сигнальных флажков, когда не были протянуты провода между корреспондентами. С самолётов после начала обстрела «махнули флажком» или пустили сигнальную ракету: «По своим же стреляете, прекратите огонь!». В другом случае ограничиваться двумя залпами не следовало бы. Уж очень доступная и соблазнительная была цель.
В 1995 году в Минске была издана книга Е. П. Юшкевича «1418 дней белорусского железнодорожника». Е. П. Юшкевич в это трагическое время был начальником станции Орша-Центральная . Он уехал из Орши с последним поездом. Приведу цитату из его воспоминаний.
«Вечером (события происходят 23 или 24 июня – прим. В.А.Карпа ) коллектив узла принял боевое крещение – налет фашистских самолетов. Если судить по последнему периоду войны, когда бомбежки совершались волнами самолетов беспрерывно в течение двух — двух с половиной часов, то первый налет бы «легким». Но он был первым, никто из нас не был еще обстрелян. Несколько самолетов пролетели над узлом, сбросили бомбы и улетели. И все- таки это было первое крещение, и нам было страшно: серия надвигающихся и удаляющихся взрывов сопровождалась завыванием пикирующих самолетов, казалось, они разрушили землю, смели все с ее лица.
К тому же бомбежка совершалась на фоне огромного фейерверка ракет, выпущенных из разных точек узла. Ракеты были направлены на главные объекты: депо, горловины станции, вокзал, посты централизации. Все свидетельствовало о том, что здесь действуют хорошо информированные в географии узла люди — вражеские сигналисты, засланные сюда или завербованные на месте. Так или иначе, стало очевидным, враги не только в самолетах, бомбящих узел, но и среди нас, находящихся на узле. Взрывы бомб и ракетная сигнализация тяжело подействовали на психику работников станции. Мы недоумевали: почему не слышно наших самолетов, почему нет огня зенитчиков? Ведь перед войной газеты, книги, радио нам втолковывали, что мы будем воевать на чужой территории, что, цитируя слова песни, «любимый город может спать спокойно».
Эвакуация
Началась спешная эвакуация. В первую очередь всякие начальники сажали на машины (естественно, служебные) своих домочадцев в дополнение к служебному имуществу и отправляли в тыл. Эвакуироваться было предложено всем семьям железнодорожников, в том числе и нам. Эвакуируемые с ручной поклажей должны были в определённое время собраться у так называемых «жлобинских путей» (примерно в 1 кмот оршанского вокзала). К этому времени подгоняли железнодорожный состав из товарных вагонов («теплушек»). Как только эвакуируемые начинали загружаться в вагоны, прилетали немецкие самолёты (возможно, кем-то предупреждённые) и в щепы разносили вагоны с людьми. К отцу в здравпункт приносили раненых. По его словам, это были люди со страшными осколочными ранами, с обломками досок от вагонов, торчащими в телах. Оказать помощь таким раненым один фельдшер не мог. После таких рассказов эвакуироваться по железной дороге было слишком опасно. Очень немногим эшелонам с беженцами удалось уехать из Орши. Но многие из них либо были разбиты по дороге до Смоленска, либо застряли в Смоленске и на других станциях. Много эвакуированных через месяц вернулись в Оршу пешком к своим сожжённым или разграбленным домам.
На станции Орша была метеостанция. Заведовал ею приятель отца Миркин. Я очень любил бывать у него вместе с отцом. Такие интересные приборы, термометры размещались в решётчатых ящичках на подставках. В специальном сарае у Миркина были баллоны с водородом, которым он надувал резиновые шары-зонды и запускал их в облака. Иногда на праздники он надувал мне шарик, который на верёвке так и стремился улететь вверх. С гордым видом я шествовал по улице на стадион, где обычно проводились праздничные мероприятия, поглядывал на других детей, у которых шарики были надуты воздухом и бессильно тянулись к земле.
Когда начались бомбёжки, Миркин выпустил из нескольких баллонов водород, так как при пожаре или близком взрыве бомбы они могли взорваться. Я слышал, как он об этом рассказывал отцу.
В начале июля к нам зашёл Миркин и сказал, что собирается эвакуироваться. Семью из Орши он уже отправил раньше. Он сказал, что все более или менее ценные вещи сложил в свой погреб под полом и забил его гвоздями. Целый килограмм с лишним ушёл на это. «Если кто-нибудь решит забраться в погреб, то ему придётся потрудиться, чтобы повыдирать гвозди»,- сказал он. Через несколько дней, после того как он уехал, его дом сгорел. Огонь очень просто расправился с гвоздями и вещами.
После войны Миркин и его семья в Оршу не вернулись. Что с ними стало – неизвестно.
Нам можно было уходить пешком. Но могли ли мы быстро и далеко уйти: отец инвалид на протезе, бабушка-старушка, тётя, мама и я? Что мы могли унести с собой необходимое для жизни: одежду, питание? Решили оставаться в своём доме: что будет – то будет. Тем более, что отца со здравпункта не отпускали – работы хватало. Бомбёжки продолжались по несколько раз в день. Это было ужасно. Пикирующий бомбардировщик, падая в пике, когда его не видишь, сидя в убежище, ужасно воет. Вой нарастает по силе и высоте звука. Потом начинает визжать бомба. Для большего эффекта немцы в хвостовой части бомбы размещали пропеллер, который издавал визжащий, всё возрастающий по тону и силе звук. Создавалось впечатление (точнее, ощущение), что самолёт пикирует на тебя, и бомба летит в тебя и вот-вот разнесёт тебя в клочья. Оглушающий взрыв, со стен и потолка убежища сыпется земля, земля колышется, и вот новый свист, вой, взрыв. Всё тело непрерывно пронизывает противная дрожь, которую унять нет никаких сил. Бомбы падали, в основном, в 300 –500 м от нас. Но от этого ощущения отнюдь не были менее острыми. Иногда бомбы сбрасывали и на посёлок. И так каждый день. Ночью обычно не бомбили, но ночи летом короткие!
Паника и неопределённость нарастали. Из магазинов исчезли продукты. Отсутствие официальной информации рождало самые невероятные слухи. То, якобы, обнаружили невзорвавшуюся бомбу, начинённую песком: рабочие Германии нам помогают! То ползёт слух: немцы в Минске, Борисове – следующая Орша! То поймали диверсантов…
Накануне оккупации Орши
В один из дней июля (12 или 13 числа) бомбёжек не было. Паровозных гудков не было слышно. «Живые» паровозы уехали. Оставшиеся были разбиты или выведены из строя. Установилось тревожное ожидание. Поздно вечером, когда стемнело (это было часов в 11 вечера), послышался шум моторов на нашей улице Молокова. Мы все выскочили за калитку. По улице в сторону города двигались автомашины, танкетки, на которых сидели наши бойцы с хмурыми лицами, смотрели на нас угрюмо. Многие из них были в бинтах. Движение колонны продолжалось минут 15-20. Помню, что проехали они довольно быстро. Мы, молча, проводили их взглядами и поняли, что это всё, защищать нас больше некому. Это ушла последняя войсковая часть.
Примечание. Эта картина много лет спустя неожиданно всплыла у меня в памяти в момент, когда я ехал в большой колонне бронеобъектов опытного образца комплекса АСУВ «Маневр». Мы возвращались на нашу базу поздно вечером после успешно завершенной одной из сложных проверок комплекса, которую проводила Государственная комиссия. Я выглянул в люк бронеобъекта, в котором ехал, и был поражен увиденной картиной. Вид более двадцати бронетранспортёров с включенными фарами, в рёве мощных двигателей, извиваясь огненной змеёй на неровностях разбитой танковой дороги, производил сильное впечатление. Какой это был контраст с хиленькой колонной наших войск, покидавших Оршу 13 июля 1941 года! Этот эпизод я описал в статье , опубликованной на сайте «Отвага» .
Надо ещё отметить, что в этот день с самого утра в станционном посёлке (ближе к станции) начались пожары. Грабили магазины, брошенные дома. Ни милиции, ни кого-либо другого, кто навёл бы порядок, не было. Огонь от горящих домов, а их было несколько на нашей улице, грозил по заборам и деревянным тротуарам перебраться к нашему и другим соседним домам — стояла жаркая сухая погода. Отец с тётей взяли топор, лопаты и пошли разбирать заборы и деревянные тротуары. Дома сгорели за несколько часов. Продвижение огня в нашу сторону вроде остановилось.
Когда уехали военные, начали раздаваться мощные взрывы в стороне паровозного депо, вокзала и других объектов железной дороги.
Это подрывные команды взрывали мосты, путепроводы, блокпосты станции централизованного управления железнодорожными путями, здания СЦБ (сигнализация, централизация, блокировка – весь железнодорожный узел станции Орша был оборудован этой системой; стрелки железнодорожных путей, светофоры управлялись из зданий, так называемых блокпостов). Вечером, когда стемнело, мы стояли во дворе нашего дома и по раздававшемуся очередному взрыву, учитывая примерное направление его и дальность, гадали, какой мост или объект взлетел на воздух. Помню, как ярко-жёлтое пламя, поднявшееся вверх огромным столбом, осветило кирпичную водонапорную башню, которая стояла, примерно, в 500 метрах от нас по направлению к вокзалу. Было видно, как башня в этом пламени приподнялась, накренилась и уже в темноте рухнула со страшным грохотом. По слухам, взрывчатка, которую завезли для подрыва объектов, находилась в подвалах трёхэтажного кирпичного здания (так называемого «Района»). Здание «Района» сохранилось и по сей день. Только давно уже нет на нём (на крыше) двух громадных мачт, между которыми была натянута радиоантенна. В этом здании размещались различные службы железнодорожного узла, телефонная станция, отдел местного НКВД и пр. Говорили, что остатки взрывчатки взорвут в конце операции вместе с этим зданием. Наш дом находился от «Района» метрах в 150, и отец опасался, что обломками здания накроет и нас. Нужно было что-то предпринимать.
Надо рассказать ещё об одном событии дня, предшествующего взрывам. Отцу сказали, что за вокзалом разбомбили госпиталь (точнее, оборудование полевого военного госпиталя, которое привезли на станцию Орша, выгрузили и бросили). Ни раненых, ни медперсонала там нет. Только валяется много медимущества. По пустым улочкам и переулкам днём мы отправились к этому месту.
Нам нужно было пройти мимо железнодорожной поликлиники. Отец решил зайти в неё, надеясь встретить кого-либо из знакомых медработников. Это посещение поликлиники оказалось для меня первым за этот день сильным потрясением.
Поликлиника размещалась вблизи вокзала, ближе к посёлку. Между ними проходило несколько железнодорожных путей. Это было довольно большое одноэтажное бревенчатое здание Т-образной формы.
Мы с отцом зашли в это здание. В средине просторного холла на медицинской каталке лежала женщина. Все стёкла в больших окнах были выбиты и валялись на полу. Вокруг головы женщины летала туча здоровенных мух. Отец знал эту женщину. По-моему, она была тоже медработником. Она находилась при смерти, в полубредовом состоянии. Не знаю, была ли она ранена или больна. Отец присел рядом, попытался заговорить, как-то утешить. Она узнала отца, что-то ему сказала.
Появились два сравнительно молодых врача-еврея. Возможно, они были из разбитого госпиталя, так как отец их не знал. Подошли, сказали, что больная безнадёжна. За ними, за врачами, шёл мужчина и вёл за руку девочку. Она была немного больше меня по росту. Этот мужчина умолял помочь девочке. Оказалось, что когда немецкие самолёты расстреливали из пулемётов людей на земле (может, во время эвакуации), пуля попала ей в лицо и разворотила челюсть. Вид у неё был ужасный. Выступали раздробленные кости. Сочилась кровь. Говорить она не могла. Упала на колени перед этими врачами (они были в белых халатах), отец этой девочки умолял врачей помочь чем-нибудь. Они разводили руками: все из поликлиники разбежались, ничего нет, они бессильны. Страшная сцена! К отцу же врачи пристали с вопросом: расстреляют их немцы или помилуют как молодых врачей? (я думаю, что и белые халаты они надели, надеясь на последнее). Отец что-то говорил утешительное. Он и сам не знал, что с нами будет в ближайшие дни, а может и часы. Ушли мы из поликлиники в очень расстроенных чувствах.
Мы добрались до вокзала, перешли железнодорожные пути и вскоре нашли место, где валялись десятки, если не сотни ящиков всевозможных медикаментов, бинтов, пакетов ваты в стерильных упаковках. Коробки с какими-то ампулами валялись на земле. По ним ходили несколько человек из местных жителей, искали и разбивали ещё целые ящики. Раздавался хруст этих ампул под ногами. Он до сих пор стоит у меня в ушах. Походили мы, посмотрели на весь этот ужас. Взяли в карманы несколько стерильных упаковок бинтов и индивидуальных пакетов. Индивидуальный перевязочный пакет— это бинт, на конце которого две подушечки из ваты, обшитые марлей. Одна из подушечек пришита к бинту, а другая может, перемещается по бинту. В случае сквозного ранения, одна подушечка кладётся на входное отверстие, другая – с другой стороны, они прижимаются бинтом, который закрепляется английской булавкой, которая имеется в каждом пакете (такие булавки во время войны мы успешно использовали для изготовления рыболовных крючков). Всё это помещено в прорезиненный стерильный пакет, который сверху можно дегазировать, если применены отравляющие вещества. Пакет имеет надрез, потянув за оболочку около него, пакет легко вскрывается. Отец набрал в карманы ещё каких-то лекарств, повздыхал, что погублено столько так нужных сейчас медикаментов, и мы отправились домой.
Помню, что невдалеке от разбитого госпиталя стояли рядышком новенькие (судя по краске) 4 противотанковые 45-мм пушки. Что это за пушки, я понял гораздо позже, когда увидел такие же на фотографиях в журнале. Пушки были либо разгружены с железнодорожных платформ, либо приготовлены к погрузке. Никого из военных окрест и в помине не было. Отец запретил мне приближаться к пушкам и что-либо трогать.
Вечером над городом Орша поднялось громадное зарево (город Орша находится примерно в трёх километрах от станции Орша). Город, в основном, деревянный, расположенный между двумя высокими древними берегами Днепра, выгорел почти полностью.
В ночь взрывов немцы начали артиллерийский обстрел города Орша. Стреляли издалека, так как мы слышали только вой пролетающих над нашими головами снарядов и их разрывы в стороне города. Как мы узнали через несколько дней, немцы обстреливали элеватор, из которого ещё пытались вывезти остатки хлеба (зерна) – об этом им, наверно, сообщила разведка. Элеватор всё же успели взорвать. Эта огромная железобетонная махина только приподнялась от взрыва и осела, накренившись. После войны взорванный элеватор разрушили и построили новый. Новый элеватор несколько меньше старого, и не столь красив.
Дополнение.
Немецкая аэрофотография 1941 года. Единственная из серии подобных фото Оршанского железнодорожного узла, которую мне удалось привязать к карте. На фото: 1 – городской парк (в довоенное время эта часть парка не была благоустроена); 2 – парк культуры и отдыха железнодорожников. Он был огорожен, благоустроен. Была деревянная сцена, экран, кинобудка, площадки для игр и т. п. Я с родителями частенько бывал в этом парке; 3 – улица Молокова, пересекает улицу Поженьковскую (сейчас улица Грицевца); 4 – улица Поженьковская (Грицевца); 5 – дорога в город Орша; 6 – железнодорожный путепровод. По нему проходит железнодорожный путь со станции Орша-Восточная на Москву; 7 – станция Орша-Восточная.
Некоторые пояснения к этому снимку. Улицы Поженьковская и Молокова – единственные две улицы мощёные булыжником, проходили через посёлок станции Орша. Только по ним можно было, проехав под путепроводом (6), въехать в город Орша. Вторая грунтовая дорога со стороны станции в город проходила через железнодорожный переезд значительно южнее. При отступлении 13 июля путепровод на дороге в город был взорван и перекрыл эту дорогу. Немцам пришлось потрудиться, чтобы сделать проезд.
Улица Поженьковская проходит на запад через весь станционный посёлок, переходит в гравийную дорогу и без всяких препятствий (больших мостов, путепроводов), через деревню Заболотье выходит на шоссе Москва-Минск. Это единственная (не грунтовая, а гравийная) дорога от шоссе на станцию и в город Орша со стороны запада. По этой дороге немцы вошли в Оршу.
Вторая дорога, по которой можно попасть в город Оршу, идёт с севера. Это шоссе Орша-Витебск от пересечения её с магистралью Москва- Минск около посёлка Обухово. Здесь на месте взорванного моста через речку Оршица немцы наводили переправу, которая была, по-видимому, второй целью для экспериментальной батареи капитана Флёрова.
Следует описать ещё один эпизод этого периода, хотя ко времени привязать его затрудняюсь. Скорее всего, это происходило днём, когда наши войска отступили, а немцы на станцию Орша ещё не вошли. Посёлок ещё не сгорел – это точно. Возможно, это было в тот день, когда мы с отцом ходили к разбитому полевому госпиталю. Отец опасался, что за станцию Орша будет вестись бой, и мы окажемся в этом пекле. Поэтому он стремился, чтобы мы с нашими пожитками, размещёнными на тележке, успели выехать в поле к деревне Хороброво (в поле не будет боя). Если немцы увидят нас в поле на дороге, то, по крайней мере, оставят в живых. А наши не тронут тем более. Таким образом, мы окажемся вне территории, где может возникнуть бой. Для осуществления этого замысла нам нужно было с тележкой через переезд, мимо вокзала и депо переехать на другую сторону железной дороги и отправиться к деревне Хороброво. Мама и тётя Лариса впряглись в тележку, и мы поехали по улочкам и закоулкам. Из этого нашего поступка можно понять, сколь мы были наивны, растеряны, лихорадочно искали выход: как выжить? Сейчас это кажется смешным, нелепым, а тогда это были шаги отчаяния.
По задворкам мы добрались почти до железнодорожного вокзала. Между нами и вокзалом оказались железнодорожные пути, рельсы. Нужно было перебраться через них. Когда мы собирались это сделать, послышалась ружейно-пулемётная стрельба. На наше счастье рядом с двухэтажным кирпичным зданием находилось бомбоубежище. Это была зигзагообразная щель, вырытая в земле, глубиной метра полтора, сверху накрытая шпалами и присыпанная землёй. Мы тут же нырнули в убежище, оставив тележку с поклажей наверху. Стрельба усилилась. Иногда даже слышался свист пуль. Потом всё стихло. Я не думаю, что это был бой. Скорее всего, это передовые отряды немцев, подойдя к станции, постреляли, чтобы заявить, что они пришли и настроены решительно. Мы сидели тихо в убежище и не подозревали, какой опасности подвергались, так как находились не среди жилых строений, а рядом с военными железнодорожными объектами. Если бы немцы нас обнаружили, то, не разбираясь, для «профилактики», могли бросить в убежище гранату с печальными для нас последствиями. Сидели мы в этом убежище часа два. Переезжать через железнодорожные пути рядом с вокзалом, чтобы выбраться в поле, было рискованно. Помню, меня, чуть ли не насильно накормили моим любимым (в другое время и в другой обстановке) кушаньем: гоголем-моголем (куриный желток, взбитый с сахаром). Отец и тётя разведали новое, более удобное (можно было на что-то сесть, а не сидеть на корточках) убежище. Совсем рядом было двухэтажное кирпичное здание «кондукторского резерва». В те времена была такая должность – «кондуктор». В самом конце каждого железнодорожного состава размещался вагон или платформа с тормозной площадкой. Во время движения состава на этой площадке должен был находиться кондуктор. Он вывешивал красный фонарь в случае разрыва состава (из-за ненадёжности сцепок между вагонами) должен был, вращая ручной тормоз, остановить оторвавшиеся вагоны. Зимой кондукторы надевали поверх зимней одежды громадные (до пят) овечьи кожухи, чтобы не замёрзнуть.
На втором этаже этого дома «кондукторского резерва» находились, по-видимому, комнаты отдыха кондукторов. На первом этаже – служебные помещения. А мы забрались в глубокий подвал под домом, где были мастерские. В подвал вела кирпичная лестница около стены здания. Сколько было в подвале добра для меня! И инструменты, и всякие штучки, и пр. В другое время это был кладезь игрушек для меня. Но меня привлекли краски. Они были в больших банках. Тут же лежали кисточки. Я помню, с каким огромным удовольствием я принялся этими красками мазать кирпичные отштукатуренные стены. Родители, молча, терпели эту мою забаву, надеясь, наверное, что это как-то отвлечёт меня от страхов и переживаний. Хотя для меня действовал строжайший запрет: ничего государственного (казённого) не брать. Родители тоже придерживались этого правила. Отец из здравпункта, где работал, не взял ничего, хотя впоследствии сожалел об этом: всё было разграблено, поломано, перебито, короче говоря, пропало.
Измазал я стены основательно и сам вымазался в краску. Через некоторое время мы отправились домой со своим скарбом.
Всё же я очень затрудняюсь привязать этот эпизод по времени к происходящим событиям. Но это было однозначно до обстрела «Катюш» и пожаров, потому что мы перемещались мимо ещё целых домов в посёлке, но ещё до того, как увидели в щели забора немцев на мотоциклах, проехавших в сторону города.
Под страхом взрыва остатков взрывчатки в «Районе», мы перебрались к знакомым, которые жили на нашей улице подальше от опасного места взрыва. Сидели мы в погребе, построенном для хранения продуктов, довольно просторном. Там уже пряталось несколько семей, человек 10. Двор, где был погреб, от улицы был огорожен высоким деревянным забором, но между досками были щели.
Первый исторический залп «Катюш»
Утром послышался шум моторов. Все бросились к щелям в заборе. По дороге со станции к городу ехало несколько мотоциклов с колясками, в которых сидели немцы. Так я впервые увидел немцев с оружием, в касках, хмурых, сосредоточенных. Это, наверное, были разведчики. Всё стихло. Минут через 20-30 они проехали в обратном направлении. Выстрелов не было слышно. Ещё через некоторое время в сторону города пошли бронетранспортёры, набитые немцами, автомашины с пушками и солдатами. Мы поняли, что оказались на оккупированной территории с совершенно непредсказуемой судьбой. Но нужно было выживать, приспосабливаться к новым обстоятельствам. А что нам ещё оставалось делать?
Дворами, по Пожарному переулку мы вернулись в свой дом. Была жаркая, сухая погода. Давно не было дождя. Немцы какое-то время ехали мимо нас по улице Молокова в сторону города. Потом интенсивность движения упала. С нашего двора мы никуда носа не высовывали. Помню, сидели за столом между сараем и домом в тенёчке. Было часа 2-3 дня. Что-то кушали, вели невесёлый разговор, больше угрюмо молчали.
Неожиданно раздался свист снаряда и раздался взрыв метрах в 100 от нас у дома Брееров. Дом их сразу затрещал и загорелся. Буквально через несколько секунд мы, пробежав 20-30 м по огороду, нырнули в наше убежище. И тут начался кромешный ад. Вой, свист, грохот разрывов. Земля ходила ходуном из стороны в сторону. С потолка земля сыпалась на нас, осыпалась со стен. Со мной началась истерика. Я кричал, бился, не понимая, что происходит. Не знаю, сколько продолжалось это безумство. Наверное, недолго, иначе мы бы сошли с ума. Внезапно всё прекратилось. Только после войны мы узнали, что это было первое «успешное» боевое применение знаменитых «Катюш».
В журнале «Чудеса и приключения» №1 за январь 2005 г. в статье «Золотая звезда №13» упоминается, что «14 июля батарея из семи установок БМ-13 («Катюш») ударила по скоплению живой силы и техники немцев на переправе через реку Оршицу. Этот день стал боевым крещением реактивных систем залпового огня». Автор, видно, не счёл возможным посчитать удар по жилому посёлку станции Орша первым боевым применением «Катюш». Хотя батарея БМ-13 была та же самая под командованием капитана Флёрова И.А.
В других публикациях о первом боевом применении «Катюш» можно прочесть, что по скоплению немцев на ст. Орша было выпущено 300 реактивных снарядов. При этом погибло не менее 300 фашистов (по одному снаряду на фашиста) и было уничтожено много вражеской техники, боеприпасов, горючего доставленных в Оршу по железной дороге. Смею утверждать, что это не соответствует действительности. Но об этом – попозже.
В военных фильмах, кинохронике часто показывают выстрелы «Катюш», сопровождая их соответствующими звуками. Возможно, это соответствует звуку в месте, где стреляют, где пролетают ракеты. Но, ни разу в кино я не слышал звуков, хоть отдалённо напоминающих какофонию в месте их падения и разрывов. А если сюда добавить себя, представить, что ты находишься в месте удара, совершенно беспомощный, беззащитный, обречённый!
Мы, сжавшись, прислушивались к тишине. Начали прослушиваться потрескивания – это горели дома. Потянуло горячим дымом. Вскоре стало трудно дышать. Было ясно, что мы в нашем убежище, если и не сгорим, то задохнёмся. Отец с тётей вылезли из убежища и решили, что нужно немедленно уходить, кругом всё горело. Они взяли топор и лопату (они всегда были в убежище на случай, если бы нас завалило землёй и пришлось бы откапываться), разломали забор и вывели бабушку, маму и меня через Пожарный переулок на следующий соседский участок и дальше в большой старый сад.
Вернулись, забросали вход и выход убежища досками от забора, а сверху присыпали землёй. После этого перебрались к нам в сад. Наши вещи – несколько мешков с одеждой – остались в убежище. Наш дом ещё не горел (не видно было, чтобы он уже загорелся). Но отец с тётей в дом не пошли, быстро перебрались к нам в сад. Сад был обширный, с большими старыми яблонями. В саду было вырыто убежище. В нём уже пряталось несколько семей. Нам разрешили спуститься в убежище, хотя там было довольно тесно. Все, молча, ждали, что будет дальше. Отец вылез из убежища, позвал меня. Когда я вылез, он сказал: «Смотри, как горит наш дом». Я увидел, как из-под крыши, покрытой гонтом, из каких-то многочисленных дырок в крыше (наверно, от осколков) выходит дым. Он становился всё темнее и гуще. Так как дым начал выходить вначале из-под крыши и из дырок в крыше, то можно предположить, что причиной возгорания его были осколки взорвавшихся снарядов. Дом начал гореть изнутри. Вдруг дым повалил клубами, вырвалось пламя, охватившее сразу весь дом, сарай. Возник мощный огненный, трещащий, ревущий смерч. Крышу разорвало на куски. Эти куски, кружась и кувыркаясь, горели и, разбрасывая горящие головешки, уносились прочь. Это было завораживающее, ошеломляющее зрелище. Точно помню, что никакой жалости к горящему дому и всему тому, что было с ним связано, у меня не было. Очень потрясающим было только что пережитое. Кругом нас тоже всё горело. Сотни домов горели одновременно. Кругом бушевали такие же огненные смерчи. Кое-как мы пересидели ночь в этом убежище.
Когда утром выбрались на поверхность, нам открылась ужасная картина. Вокруг, насколько хватало глаз, торчали печные трубы – сотни печных труб! Около них догорали головешки. Мы с отцом пошли к нашему бывшему дому. Убежище было цело – огонь до него не добрался. Все деревья, зелень на грядках сгорели. В бороздах между гряд валялись наши куры и цыплята – обугленные. Они не успели убежать от жары и огня. Дом стоял на каменном фундаменте высотой от земли сантиметров на 60. Так он был полностью заполнен раскалёнными углями с тлеющими остатками брёвен. Близко подойти к остаткам дома, а тем более посмотреть, что сталось с вещами, спрятанными в русских печах (они величественно возвышались в своём оголённом виде над пепелищем) было невозможно. Отец позвал меня и показал на обугленный труп нашей собаки. Звали её Беба. Это была совершенно чёрная небольшая дворняжка с добрым и смирным характером. По-видимому, когда я был совсем маленький, то лез к этой собачонке, а мне говорили: «Бяка, не трогай». Со временем она стала отзываться на подобное слово. Мы взяли лопату и похоронили её. Беба, наверное, во время обстрела спряталась под крыльцо веранды. А когда начался пожар, выскочила, но успела отбежать совсем недалеко и сгорела. Ценные предметы (часы, фотоаппараты и др.), что отец сложил в саду подальше от дома, все сгорели. Как раз на них упал электростолб, который стоял недалеко от дома, а провода не дали ему упасть в другое место, кроме как на наши вещи.
Итак, осталось у нас три или четыре мешка одежды (в основном, зимней), двухколёсная тележка сохранилась: то ли отец успел её столкнуть в убежище, когда мы его покинули, то ли она стояла в саду вдалеке от дома и уцелела. Погрузили на неё наши пожитки и поехали искать пристанище – крышу над головой.
Надо вернуться немного назад. Тот первый взрыв снаряда был, по-видимому, пристрелочным. «Катюша», как известно, стреляла по площадям не очень метко. Этот взрыв спас нам жизни. Во-первых, мы успели укрыться в убежище. Во-вторых, взрыв был очень далеко от вокзала и других железнодорожных объектов, железнодорожных путей. Артиллеристы за взрывом наблюдали и поняли, что нужно корректировать направление стрельбы. Эти несколько секунд позволили нам скрыться под землю. Но всё равно мы оказались в секторе обстрела, потому что дома в посёлке выгорели вокруг нас примерно на одинаковом расстоянии (метров 500 в радиусе). Железнодорожный вокзал остался невредим, корпус ближайшего к нам паровозного депо тоже уцелел. Деревянная поликлиника, о которой я упоминал, находилась на прямой от нас по направлению к вокзалу и тоже уцелела. Сохранились и некоторые дома около неё, правда, кирпичные. Большого скопления немцев, тем более техники, в это время на железнодорожном узле не было. Поезда не ходили, так как все мосты и путепроводы на подъезде к Орше были взорваны. Кроме того, немцам нужно было перешить широкую советскую железнодорожную колею на узкую европейскую. Восстановление мостов и ремонт путей быстро не делаются. Удар был очень сильным, но, увы, почти бесполезным. Я не видел и не слышал от кого-либо о том, что при обстреле погибли немцы и повреждена их техника. Хотя, может быть, случайные потери немцев при этом и были, если они находились среди деревянных домишек посёлка. В эти первые дни оккупации они ещё не шлялись по посёлку. Так начинала свой боевой путь прославленная впоследствии знаменитая «Катюша».
Героям Отечественной Войны 1941-1945гг посвящается…
Освобождение Белоруссии летом 1944 год вписано золотыми буквами в историю Великой Отечественной Войны 1941-1945гг. Битва за Оршу одна из самых тяжелых.
Немецкое командование считало свою оборону в Белоруссии неодолимой. Перед началом операции «Багратион» ни одно направление противника не было так сильно прикрыто врагом, как Оршанское.
Вокруг Орши и на восточном берегу Днепра противник создал оборонительную линию с дотами, дзотами, противотанковыми рвами, минными полями, траншеями, укрепленными позициями для артиллерии и танков. Каждая улица, каменный дом, руины - все приспосабливалось к обороне. Орша больше года оставалась прифронтовым городом, на Оршанском направлении шли тяжелые бои.
Из опубликованных уже после войны документов и мемуаров было видно, что даже Ставка признавала это направление малоперспективным. Маршал А. М. Василевский, координировавший действия 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, оценивая обстановку в начале операции, писал в своем донесении Верховному Главнокомандующему о наличии на Оршанском направлении “исключительно развитой обороны противника, сильной группировки его войск…”
Именно под Оршей советские войска встретили самое упорное сопротивление, предопределив заранее кровопролитность и жестокость предстоящих боев.
Автомагистраль Москва-Минск действительно окажется для наступающих советских войск настоящим огненным адом. Именно за нее они понесут самые большие потери. Само месторасположение Орши с ее важнейшим узлом железных дорог заранее определяло размах будущего сражения. Это было основное для центральной группы немецких войск оперативное направление, идущее вдоль магистрали Минск-Москва.
Оршанское направление считалось решающим во всей системе оборонительных линий “Пантера”. Оборонительная линия на подступах к Орше достигала 40-45 километров, тогда как в районе Витебска – не более 20 километров. Значительно выше была и плотность заграждений на 1 километр фронта. В самом городе на его улицах и площадях – окопы полного профиля, оплетенные колючей проволокой, каменные здания, приспособленные к долгой и упорной обороне, противотанковые и противопехотные минные поля, противотанковые рвы и ямы, бетонированные огневые точки и блиндажи.
Для этого на Минское шоссе была поставлена 78-я штурмовая немецкая дивизия – лучшая сухопутная дивизия вермахта с районом укрепленных долговременных огневых точек, густо опоясанных минными полями и инженерными заграждениями. Она имела 16000 солдат и офицеров, 15 групп «офенрор» с 2-3 аппаратами в каждой и противотанковые средства ближнего боя в каждом полку. Помимо корпусных средств усиления она имела на вооружении более 220 орудий, 154 миномета, 535 ручных и станковых пулеметов.
Она существенно отличалась от обычной пехотной дивизии и была способна к выполнению всех боевых задач, будь это оборона или наступление. В состав таких дивизий входили артиллерийские, минометные, пулеметные, танковые и даже авиационные подразделения.
Было решено нанести несколько последовательных ударов на различных направлениях. В этом случае противник, даже имея мощные оперативные резервы и развитую сеть дорог, лишался возможности заткнуть образовавшиеся бреши. Тем более, что немцы никак не ожидали активных действий советских войск в Белоруссии.
Немецкая разведка так и не смогла обнаружить беспрецедентную концентрацию русских войск перед началом операции “Багратион”..
Повсюду были созданы мощные оборонительные укрепления на 25-30 километров от переднего края. Траншеи усиливались дотами, дзотами, проволочными заграждениями в 2-4 кола, противопехотными и противотанковыми минными полями. Немецкие части постоянно совершенствовали систему огня, простреливая каждый метр земли перед своим передним краем. Теоретически здесь невозможно было ни пройти, ни проползти, ни пролететь.
Тыловые рубежи проходили по рекам Оршице и Днепру до населенного пункта Копысь. Последний представлял из себя систему траншей и железобетонных дотов. Исключительное внимание было уделено укреплению самой Орши. Город был обнесен обводом в 2-3 траншеи, усиленные 40-50 дотами и дзотами. Каменные здания были приспособлены к обороне, а улицы – окопаны рвами. В концлагеря Орши были согнаны мирные жители, которые в невыносимых условиях трудились на сооружении оборонительного вала. Мертвыми устилали дороги.
В ходе белорусской освободительной операции 1944 года к 23 июня 31-я армия занимала позиции на фронте восточнее Орши. Перед ней стояла задача совместно с 11-й гвардейской армией разгромить оршанскую группировку немцев.
И вот на рассвете 23 июня 1944 года началась освободительная операция «Багратион». 31-я армия генерал-лейтенанта Глаголева к исходу дня вела бой с контратакующими пехотой и танками противника юго-западнее Киреево, северо-восточное Загваздино. Особенно яростной была схватка за высоту 201,7 в районе Бурое Село Дубровенского района. Бесстрашие и мужество советских воинов в этой войне просто поражают.
Стрелок 3-го стрелкового батальона 653-го стрелкового полка 220-й стрелковой дивизии красноармеец Е.П.Картовенков 23 июня с флагом в руках первым ворвался в немецкую траншею и увлек за собой всю роту. В это время с фланга немецкий дзот сильным пулеметным огнем мешал продвижению пехоты. Картовенков незаметно подполз к дзоту и забросал его гранатами, уничтожив при этом пять немецких солдат, и одного офицера взял в плен.
На следующий день в районе Бурое Село противник пошел в контратаку при поддержке танков. Картовенков метким выстрелом из противотанкового ружья поджег немецкий танк и с криком «Ура!» бросился на контратакующего противника. Контратака была отбита, враг понес большие потери.
23 июня при прорыве обороны немцев в районе высоты помощник наводчика 2-й пулеметной роты 376-го полка красноармеец И.П.Гусев с криком «Ура! За Родину! За Сталина!» первым с группой бойцов ворвался в немецкую траншею и в короткой рукопашной схватке штыком в блиндаже уничтожил 10 немцев. Старший лейтенант И.В.Иванов первым врывался в немецкие траншеи и уничтожал гранатным огнем расчеты вражеских огневых точек.
В самый разгар боев за вторую и третью траншеи обороны противника командир 2-го батальона 376-го полка был тяжело ранен. В командование вступил парторг полка капитан К.А.Кошман. Батальон первым в дивизии овладел опорным пунктом Дубровно и вышел к Днепру.
26 июня бои велись уже на улицах Дубровно. Освободив город, 220-я дивизия вышла к Днепру в районе Орши.
Фашисты взорвали два моста через реку, оставив невредимым третий – железнодорожный мост.«Не успели взорвать или ловушка?»- подумал командир дивизии, полковник Полевик Василий Алексеевич. Прежде чем пускать через мост свои войска, он приказал прислать к нему двух опытных и надежных саперов. Прибыли красноармеец Антон Юрченко- минер 381-го отдельного саперного батальона 220-й стрелковой дивизии 31- й армии 3-го Белорусского фронта, родом из села Черныш, Черниговского района, Черниговской области, в Красную Армию призван 25 февраля 1944 года, и сержант Егор Макеев, командир отделения 381-го отдельного саперного батальона, родом из деревни Лихочево, Починковского района, Смоленской области, в Красной Армии с июня 1941 года, шахтер из Донбасса.
Приказав им проверить состояние железнодорожного моста через Днепр, командир дивизии предупредил:
- Помните, от вас зависит жизнь многих боевых товарищей и наше быстрое продвижение на Запад, овладение правобережьем Днепра, освобождение города Орша.
События разворачивались на рассвете 27 июня 1944 года. Над рекой плыл редкий туман, сквозь который виделся вражеский берег. Действовать следовало с большой осторожностью, чтобы не заметил враг.
Саперы забрались на насыпь моста и стали проверять землю миноискателями перед входом на мост. Приборы показали наличие мин в количестве 16 штук. Саперы обезвредили их, и метр за метром поползли по мосту вдоль проложенных по нему рельсов железнодорожного пути. Вот и середина моста. Внимательно изучая мост, они нашли четыре деревянных ящика, подвешанных на тросах под фермами моста. В них была заложена взрывчатка. Сильное волнение охватило саперов, ведь каждую секунду эти ящики могли сработать. Тогда может случится непоправимое- последняя переправа на другой берег Днепра взлетит на воздух, наступление войск остановится. «Этого нельзя допустить»- подумали бойцы и стали искать электропровода…
- Не видно что-то…
Какое-то время они искали электрическую нить, протянутую от ящиков на другой берег Днепра, волнение не покидало их. Наконец обнаружили: она была вложена в паз одной из ферм моста, Антон Юрченко мгновенно перекусил её кусачками. Теперь взрывчатка была обезврежена и саперы облегченно вздохнули:
- Антон, назад?- cпросил Егор.
- А может, на выходе заминировали,- домысливал Юрченко.
- Но ведь там совсем рядом немцы,- произнес Егор.
- Сделаем так,- сказал Антон, приготовь автомат, гранаты и, в случае чего, меня прикроешь. Я поползу один.
Антон пополз в конец моста и, присмотревшись, обнаружил еще 12 мин. Поминутно осматриваясь вокруг, не появились ли немцы, он обезвредил мины, и стал отползать назад. Вдруг раздался тяжелый топот сапог. Антон поднял голову. По дороге к мосту бежало около трех десятков фашистов. Сапер не растерялся. Выждал, пока немцы подбежали ближе к нему, и бросил навстречу им две гранаты. Многие нападавшие были ранены, остальные разбежались и залегли, открыв огонь из автоматов. С моста ответным огнем сержант Егор Макеев прижал немцев к земле. Пользуясь минутной передышкой, Антон пополз к товарищу. Он почти уже сблизился с ним, как вдруг между ними взорвалась брошенная немцами граната. Когда дым рассеялся, Егора на мосту не было. Сброшенный взрывной волной, он барахтался в воде под мостом. И тут Антон вспомнил, что друг не умеет плавать. Не теряя ни минуты, он скатился к краю моста и через перила метнулся в Днепр. Подплыв к Егору, Антон подхватил его и поплыл вместе с ним к своему берегу. Вдогонку летели пули противника, одна из них слегка ранила Антона в ногу. Не чувствуя боли, он доплыл с другом до своего берега, положил Егора в ложбину и побежал докладывать командиру дивизии, что мост в безопасности. Ему навстречу уже ехала санитарная машина. В ней был и командир дивизии, полковник Полевик В.А. Приняв доклад, он дал команду наступать дивизии. По спасенному отважными саперами мосту, громыхая, пошли наши танки, минометные подразделения, пехота. Наступление успешно развивалось. Прорвав сильно укрепленный пояс обороны, войска 31-й армии ворвались в Оршу и завязали уличные бои.
Преодолевая сильное сопротивление противника, первыми в город ворвались солдаты стрелкового полка 192-й дивизии под командованием полковника Ф. А. Стебенева. Двигаясь с боями по городским улицам, они захватили на рассвете железнодорожную станцию, которая была заминирована. Немцы оставили на Оршанском узле около 20 паровозов и десятки вагонов, подготовленных для отправки в Германию. Составы были загружены заводским оборудованием, награбленным продовольствием. А в одном из них находилось почти 3 тысячи наших сограждан, которых должны были вывезти в немецкую неволю.
Разгромив оршанский гарнизон, соединения 31-й и 11-й гвардейских армий к 9 часам 27 июня полностью овладели городом и железнодорожным узлом Орша, форсировали Днепр на всем протяжении в полосе своего наступления.
27 июня 1944 года Москва салютовала доблестным войскам 3-го Белорусского фронта. 220-я стрелковая дивизия получила почетное наименование «Оршанская», а ее полки были награждены орденами: 653-й и 673-й – орденом Александра Невского, а 376-й – орденом Красного Знамени. Сотни солдат удостоились правительственных наград.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за мужество и героизм, проявленные при спасении моста через реку Днепр в городе Орша, красноармейцу Юрченко Антону Степановичу и красноармейцу Макееву Егору Абрамовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением им ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
ЗЕМНОЙ ПОКЛОН
Ушла война. Осталась память.
И опаленные сердца.
И похоронок злая наледь,
И чьи–то дети без отца…
И мать – старушка ждать устала
пропавших без вести сынов…
И скорбь морщины протоптала
На лицах поседевших вдов…
Ушли сраженья, канув в Лету.
Потерь не знавшим не понять,
Что кто–то письма шлет по свету,
Родных, надеясь отыскать.
И в безысходном горе где– то
Заплачет траурная медь.
И заберет в себя планета
От старых ран принявших смерть.
И где-то там, за перелеском,
Свой долг исполнивший уже,
Заснул солдат под обелиском
В своем последнем блиндаже.
А сколько рядом их со мною
Таких родных, живых солдат!
Виски окрашены войною,
И полный перечень наград.
За ваше мужество в бою,
За вашу боль, за ваши раны,
За жизнь счастливую мою –
Земной поклон вам, ветераны!
Уж отгремел последний бой когда-то,
И отыграл горнист войне отбой,
Но весь народ об этом помнит свято,
И вам обязаны мы этой тишиной!
Нет, не забыть нам, дорогие ветераны,
Ваш подвиг ратный на истерзанной земле,
Хоть мы сражались, глядя на экраны
Внимали с гордостью рассказам о войне!
Как вы все эти годы воевали,
Стояли сутками под пулями в воде,
Зимой суровою на поле замерзали,
Под солнцем умирали на земле.
Под шквалом непрерывного огня
В атаку, зубы стиснув, вы бежали,
И плакали, фашиста матеря,
Когда еще в начале отступали!
Плененные, с достоинством держались,
И выстояли, мужество храня.
И как могли, друг другу помогали,
Хоть непрощенные, но Родину любя!
В Америке, в Европе все узнали,
Как побеждать умеет наш народ.
Как губы полумертвые шептали:
"За Родину! За Сталина! Вперед!"
Как наш народ умеет ненавидеть,
Как может сильно Родину любить!
И там пусть не стараются забыть,
Как всей Европе помогли мы выжить!
В стране теперь большие перемены.
Порою трудно логику понять,
Что называли прежде вы изменой,
Теперь за это можно награждать.
Обида вдруг непрошенной слезою
Из мудрых глаз невольно заструится,
И грустно нынче нашему герою,
Душа болит и по ночам не спится.
И все больней болят, наверно, раны
У тех, кто до сих пор еще в строю.
И сердце жмет, услышав Левитана,
У каждого, в моем родном краю!
Мы просим вас, родимые, простите,
Что не всегда внимательны бываем,
И на душе обиду не таите,
Что позвонить порою забываем.
Мы поздравляем вас с победным маем,
Здоровья вам желает вся страна!
Мы уберечь Отчизну обещаем,
Недаром носим ваши имена!
И восстановится могущество былое,
И процветающей должна Россия стать,
Когда такие славные герои,
Смогли родную землю отстоять!
В городском парке культуры и отдыха есть братская могила, где захоронены 112 советских воинов, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками в 1941 году и при освобождении Орши в 1944 году. Среди них – полковник Килосанидзе Василий Васильевич и полковник Ошуйко Александр Александрович.
В 1975 году над братской могилой была установлена стела, на которой выбиты слова из «Реквиема» Роберта Рождественского и имена погибших:
«Вспомним всех поименно
Горем
вспомним
своим…
Это нужно – не мертвым!
Это нужно – живым!»
Килосанидзе Василий Васильевич прослужил всего четыре дня с 27 по 30 июня в должности военного коменданта Орши. Но за эти дни он сумел не только навести порядок в городе и наладить работу всех органов власти, но и мобилизовать максимальное количество мужского населения призывного возраста для пополнения рядов 16-й гвардейской стрелковой дивизии. 30 июня 1944 года на станции Толочин в лесомассиве были обнаружены немецкие солдаты. Килосанидзе Василий Васильевич вместе с боевыми товарищами немедленно выехал туда. Войдя в населенный пункт, они не обнаружили фашистов, и были уверены, что враг покинул эти места и двинулся дальше вглубь леса.
Василий Васильевич успокоил мирных жителей, провел с ними беседу о важности освобождения Оршанщины, так как крупнейший железнодорожный узел Белоруссии уже находился в наших руках и именно через Оршу по железной дороге на фронт доставлялись боеприпасы, оружие, снаряжения для дальнейшей борьбы с коричневой чумой. Кроме того он агитировал местных мужчин призывного возраста вступить в ряды дивизии для увеличения ее численности.
Но, случилось непредвиденное. Во время беседы полковника Килосанидзе В. В. с жителями населенного пункта из-за дома выскочили немцы, которые прятались в сарае одного из пустующих домов и, увидев среди мирных жителей людей в военной форме, от изумления растерялись. Полковник вытащил пистолет из кобуры, крикнул «хенде хох». Один немец поднял руки, а другой нацелил свой автомат на беззащитных женщин и детей, стоявших неподалеку. Василий Васильевич не растерялся и выстрелил по врагу. Однако, спасая других, сам был убит в этой перестрелке выстрелом в голову.
👁 Отель как всегда бронируем на букинге? На свете не только Букинг существует (🙈 за конский процент с отелей - платим мы!) я давно практикую Румгуру , реально выгодней 💰💰 Букинга.
👁 Знаешь ? 🐒 это эволюция городских экскурсий. Вип-гид - горожанин, покажет самые необычные места и расскажет городские легенды, пробовал, это огонь 🚀! Цены от 600 р. - точно порадуют 🤑
👁 Луший поисковик Рунета Яндекс ❤ начал продавать авиа авиа-билеты! 🤷
- Адрес:
Городской парк культуры и отдыха
Севернее Орши позиции занимала немецкая дивизия генерал-лейтенанта Траута. В ставке Гитлера Траут считался лучшим мастером обороны . Его называли «железным генералом». За боевые заслуги Траут был награжден рыцарским крестом.
Соединению Траута противостояла 26-я гвардейская дивизия генерал майора Г.И.Чернова, входившая в состав 11-й гвардейской армии генерал-лейтенанта К.Н.Галицкого. Между неприятелем и нашими частями, скрытно готовившимися к наступлению, лежали болота.
22 июня началась мощная артиллерийская подготовка. Она длилась 140 минут, затем грянул залп «Катюш». Это был сигнал к атаке. Траут никак не ожидал, что через непроходимые болота пройдут советские танки . В течение нескольких дней со стороны узкоколейки доносился гул моторов, и генерал был уверен, что танки сосредоточены там.
В полосе прорыва 26-й дивизии бойцы готовились к ночному прорыву, в котором участвовала группа танков с десантом на броне. В десант была выделена 1-я рота 77-го гвардейского полка, которой командовал старший лейтенант Зеленюк. Ночью, преодолев болотистую местность, танки смяли несколько пулеметных точек и противотанковых пушек врага и устремились к магистрали Москва-Минск. Здесь у шоссе возле деревни Шалашино десантник Юрий Смирнов был тяжело ранен и упал с танка . Гитлеровские солдаты привели раненого красноармейца в штабную землянку и по приказу Траута устроили допрос. Гитлеровцев интересовало, какая воинская часть прорвалась в тыл немецких войск, сколько танков, в каком направлении они должны продвигаться. Ни на один вопрос комсомолец не ответил. Два дня враги избивали и пытали Юрия Смирнова, но так ничего не добившись, распяли юношу на деревянном кресте .
11-й гвардейской армии с большим трудом удалось прорвать оборону противника под Оршей, когда в Витебске уже шли бои.
Черняховский ввел в прорыв 5-ю гвардейскую танковую армию П.П. Ротмистрова, которая стремительным ударом перерезала транспортные магистрали, ведущие из Орши на запад.
Среди первых наших бойцов, прорвавших оборону противника в районе деревни Шалашино, был старший лейтенант Петр Кустов. Он первым ворвался в блиндаж и увидел там распятого гвардейца: лоб пробит гвоздями, лицо исполосовано штыком. На полу валялись штабные документы, впопыхах оброненные врагами.
Весть о мученической гибели гвардейца молниеносно разнеслась по всем подразделениям.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 октября 1944 года Юрию Васильевичу Смирнову присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
На месте расправы гитлеровцев с патриотом, сохранившим верность присяге, в деревне Шалашино, в городском поселке Ореховск Оршанского района и в центре совхоза имени Ю.Смирнова в деревне Буда Витебской области установлены памятники Юрию Смирнову . Его именем названа улица в Минске.
В ходе наступления наших войск в прорыв вражеской обороны южнее Орши устремился 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус генерал-майора танковых войск А.С. Бурдейного. Танковые бригады гвардии полковника О.А. Лосика, С.К. Нестерова и 1500-й самоходный артиллерийский полк гвардии майора Т.П.Зотова действовали в глубине обороны противника. Им предстояло захватить сильный немецкий опорный пункт и важный узел железных дорог — Староселье, расположенный на границе Шкловского района Могилевской области и Толочинского района Витебской области.
Сосредоточившись в лесу, гвардейцы с двух направлений устремились в атаку . Бой шел за каждое строение. Гитлеровцы отчаянно цеплялись за позиции, но вынуждены были оставить населенный пункт и отступить.
Когда противник оставил деревню, танкисты Лосика и Нестерова начали его преследование. Нужно было двигаться вперед, сея панику среди врагов, расчищая дорогу общевойсковым частям. Было очевидно, что гитлеровцы непременно постараются вернуть населенный пункт , господствовавший над местностью. Поэтому в Староселье оставили самоходные установки, батарею гвардейских минометов и батарею противотанковых орудий под командой опытного офицера-артиллериста гвардии майора Зотова, которые должны были удержать этот важный узел дорог до подхода наших стрелковых частей. Самоходки заняли круговую оборону. На самом танкоопасном направлении Зотов поставил самоходную артиллерийскую установку гвардии лейтенанта Нестеренко. На слаженный, закаленный в боях экипаж можно было положиться . Вскоре гитлеровцы предприняли контратаку. Командир орудия старший сержант Голоскоков выбрал головной танк противника, спокойно подпустил его на нужное расстояние и первым же выстрелом поджег.
Затем в перекрестии прицела оказался еще один танк — и снова он загорелся с первого выстрела. Следующим было противотанковое орудие врага. Самоходка поменяла позицию, и Голоскоков продолжил расстреливать врага с близкого расстояния . Увлеченные боем артиллеристы не заметили, как к их орудию подобрались гитлеровцы с фаустпатроном. От взрыва все получили ранения, командир и заряжающий были тяжело ранены и вскоре скончались.
В наградных документах подробно описан этот бой: | «Девять раз противник контратаковал, пытаясь прорваться на дорогу Староселье-Шклов. В момент последней самой жестокой атаки командир орудия старший сержант Голоскоков остался в СУ вдвоем с механиком водителем. Владимир Голоскоков, будучи сам ранен в обе ноги и в голову, обливаясь кровью, продолжал вести огонь по наседающему противнику, пока не получил ранения в обе руки. Огнем своего орудия он обеспечил возможность нашим стрелковым подразделениям подойти к Староселью без потерь. Контратаки врага захлебнулись. Гитлеровцы отошли с большими потерям и. Только огнем своего орудия Голоскоков уничтожил 20 автомашин, 3 противотанковые пушки, 3 пулеметных точки, до 150 вражеских солдат и офицеров» |
За стойкость и мужество в бою старший сержант Владимир Алексеевич Голоскоков удостоен звания Героя Советского Союза.
Когда старшего сержанта Владимира Голоскокова отправляли в госпиталь, он был без сознания. Ненадолго придя в сознание, он, прежде всего, попросил не сообщать о ранении матери . Его мать проводила в Красную Армию пятерых сыновей. У озера Хасан, сражаясь с самураями, смертью героя погиб Павел. В войне с белофиннами смертельно был ранен Анатолий. Василий сражался в 1941 под Смоленском, Ельней, в Подмосковье. Погиб, бросившись со связкой гранат под танк. Федор тяжело контужен под Сталинградом. Владимир после боя у Староселья вернулся в Омск инвалидом первой группы.
Немецкий гарнизон Орши под угрозой неминуемого окружения начал отход.
27 июня пал еще один ключевой узел немецкой обороны. Силами 1-го Прибалтийского фронта, а именно 11-й гвардейской и 31-й армий, был освобожден город Орша. Наступающие советские войска устремились дальше к Борисову , за которым находился Минск.
Восточная Белоруссия |
|
Победа СССР |
|
Противники |
|
Германия |
|
Командующие |
|
А. М. Василевский |
Георг Рейнгардт |
И. Х. Баграмян |
Курт фон Типпельскирх |
И. Д. Черняховский |
|
Силы сторон |
|
1-й Прибалтийский фронт: 359 тысяч человек, 4900 орудий и минометов, 687 танков и САУ |
Неизвестно |
3-й Белорусский фронт: 579 тысяч человек, 8412 орудий и минометов, 689 установок реактивной артиллерии, 1169 танков, 641 САУ, 1864 боевых самолета |
|
Неизвестно |
Неизвестно |
(белор. Віцебска-Аршанская аперацыя (22 июня - 28 июня 1944) - стратегическая военная операция вооружённых сил СССР против немецких войск во время Великой Отечественной войны, проведённая в Восточной Белоруссии, с целью обрушения обороны правого фланга группы армий «Центр». Является составной частью Белорусской операции (операции «Багратион»).
Планы сторон
СССР
В рамках Белорусской наступательной операции войска 1-го Прибалтийского фронта были нацелены через Полоцк, Глубокое, Швенченис (Свенцяны) - на Шяуляй, отсекая немецкую группу армий «Север» от группы армий «Центр» и выходя на Балтику в районе Клайпеды; войска 3-го Белорусского фронта, после разгрома врага в районе Витебска и Орши и удара на Борисов, направлялись через Минск, Молодечно, Вильнюс, Каунас, Лиду и Гродно к границам Восточной Пруссии.
На первом этапе Белорусской операции перед 1-м Прибалтийским и 3-м Белорусским фронтами ставилась задача по «разгрому витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск».
Директивами Ставки предусматривалось нанести два удара.
Один - силами 39-й и 5-й армий (3-го Белорусского фронта) «из района западнее Лиозно в общем направлении на Богушевск, Сенно», частью сил обходя Витебск с юго-запада во взаимодействии с левым крылом 1-го Прибалтийского фронта (6-я гвардейская и 43-я армии, которые наносили удар в общем направлении на Бешенковичи, Чашники). В результате должна была разгромлена витебская группировка врага и взят Витебск.
43-я армия (1-го Прибалтийского фронта) должна была прорвать оборону противника на участке Новая Игуменщина - Тошник в общем направлении на Шумилино и прорвав главную линию обороны противника на второй день операции захватить плацдармы на южном берегу Западной Двины.
39-я армия (3-го Белорусского фронта) силами 5-го гвардейского стрелкового корпуса наносила удар с фронта Макаров - Языково в общем направлении Песочна, Плиссы, Гнездиловичи и должна была соединиться с войсками 1-го Прибалтийского фронта в районе Островно и овладеть городом Витебск.
5-я армия (3-го Белорусского фронта) должна была нанести удар с участка Ефременки - Юльково в направлении на Богушевское. С выходом на реку Лучеса армия должна была обеспечить ввод в прорыв конно-механизированной группы.
Другой удар - 11-й гвардейской и 31-й армиями (3-го Белорусского фронта), должен быть нанесён по оршанской группировке противника и далее вдоль минской автострады в общем направлении на Борисов. Частью сил этой группировки ударом с севера предполагалось овладеть городом Орша. Подвижные войска фронта (конницу и танки) предлагалось использовать для развития успеха в общем направлении на Борисов «с задачей во взаимодействии со 2-м Белорусским фронтом разгромить борисовскую группировку противника и выйти на западный берег р. Березина в районе Борисова».
11-я гвардейская армия (3-го Белорусского фронта) силами 9 стрелковых дивизий должна была прорвать оборону противника в районе Остров Юрьев - Киреева двигаться вдоль автомагистрали Смоленск - Минск в направлении Толочин, Борисов с целью разгрома совместно с войсками 5-й и 31-й армий Оршанско-Богушевскую группировку противника. К исходу третьих суток наступления армия должна была выйти на рубеж Яново - Молотаны - Ламачин. А к исходу 10-го дня - выйти на рек Березина в районе г. Борисова и севернее его.
31-я армия должна была силами 6 стрелковых дивизий, прорвав оборону противника на участке Киреева (иск.) - Загваздино, нанести удар по обоим берегам Днепра в направлении города Орши и далее наступать на Воронцевичи и Выдрицу.
Конно-механизированную группу предполагалось ввести в прорыв в направлении Богушевское - Сенно (с позиций 5-й армии), а 5-ю гвардейскую танковую армию - в полосе минской автострады (позиции 11-й гвардейской армии) в направлении на Борисов. К исходу 6 дня операции они должны были обеспечить плацдармы на западном берегу реки Березина с целью дальнейшего развития наступления на Минск.
4-я ударная армия должна была наступать на Полоцк.
Расстановка сил
СССР
- 1-й Прибалтийский фронт (командующий генерал армии И. Х. Баграмян, начальник штаба генерал-полковник В. В. Курасов член Военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов)
- 4-я ударная армия (командующий генерал-лейтенант П. Ф. Малышев, начальник штаба генерал-майор А. И. Кудряшов, член Военного совета генерал-майор Т. Я. Белик)
- 6-я гвардейская армия (командующий генерал-лейтенант И. М. Чистяков)
- 43-я армия (командующий генерал-лейтенант А. П. Белобородов, начальник штаба генерал-майор Ф. Ф. Масленников, член Военного совета генерал-майор С. И. Шабалов. Списочная численность на 01.06.1944 г. составляла 64 920 человек (при штатной - 108 575 человек).
- 1-й танковый корпус (командир генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков)
- 3-я воздушная армия (командующий генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Папивин). К началу операции имела в своем составе 1094 самолета (бомбардировщиков - 73, штурмовиков - 368, истребителей - 403, разведчиков - 20, корректировщиков - 32, транспортных и связи - 198).
- 3-й Белорусский фронт (командующий генерал армии И. Д. Черняховский, начальник штаба генерал-лейтенант генерал-полковник А. П. Покровский, член Военного совета генерал-лейтенант В. Е. Макаров)
- 5-я армия (командующий генерал-лейтенант Н. И. Крылов)
- 11-я гвардейская армия (командующий генерал-лейтенант К. Н. Галицкий)
- 31-я армия (командующий генерал-лейтенант В. В. Глаголев)
- 39-я армия (командующий генерал-лейтенант И. И. Людников)
- 5-я гвардейская танковая армия (командующий маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров)
- 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус (командир гвардии генерал-майор бронетанковых войск А. С. Бурдейный)
- Конно-механизированная группа (командир гвардии генерал-майор Н. С. Осликовский)
- 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус (командир генерал-лейтенант В. Т. Обухов)
- 3-й гвардейский кавалерийский корпус (командир гвардии генерал-майор Н. С. Осликовский, начальник штаба полковник С. Т. Шмуйло)
- 1-я воздушная армия (командующий генерал-лейтенант авиации М. М. Громов)
- соединения авиации дальнего действия
координировал действия 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов представитель Ставки ВГК маршал Советского Союза А. М. Василевский
Германия
- части группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Эрнст фон Буш)
- 3-я танковая армия (командующий генерал-полковник Георг Рейнгардт)
- 6-й армейский корпус (командир генерал пехоты Георг Пфайффер, с 28.06.1944 - генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг)
- 9-й армейский корпус (командир генерал пехоты Рольф Вютман)
- 53-й армейский корпус (командир генерал пехоты Фридрих Голльвитцер)
- 4-я армия (командующий генерал пехоты Курт фон Типпельскирх)
- 12-й армейский корпус (командир генерал-лейтенант Винценц Мюллер)
- 27-й армейский корпус (командир генерал пехоты Пауль Фёлькерс)
- 39-й танковый корпус (командир генерал артиллерии Роберт Мартинек, с 28.06.1944 - генерал-лейтенант Отто Шюнеман, с 29.06.1944 - генерал танковых войск Дитрих фон Заукен)
- части 6-го воздушного флота (командующий генерал-полковник Ро́берт риттер фон Грейм)
- части группы армий «Север» (командующий генерал-полковник Георг Линдеман)
- 16-я армия (командующий генерал артиллерии Христиан Хансен)
- 1-й армейский корпус (командир генерал пехоты Карл Хильперт)
- части 1-го воздушного флота (командующий генерал Курт Пфлюгбейл)
Общий ход операции
Ключевым моментом в операции по освобождению Витебска была переправа на левый берег Западной Двины. Переправа осуществлялась одновременно в нескольких точках, в частности, в районе моста, который ныне носит имя Ф. Т. Блохина, в районе деревни Заборье и в районе населённого пункта Шумилино.
Результаты операции
В результате операции были освобождены районные центры Витебской области Шумилино (23 июня), Бешенковичи, Богушевск, Сенно (25 июня),Толочин (26 июня), Орша, Чашники (27 июня), Лепель (28 июня).
Отдельные эпизоды
26-го июня 1944 г ворвался в г.Орша и открыл огонь по немецкому эшелону товарищ Бегенов Мейірман (Меерман) Мерзабекович
Тогда он разрушил сбегающий эшелон... С 21.06 по 25.06.44г ефрейтор Бегенов подавил своим зенитным крупнокалиберным пулеметом несколько станковых пулеметов врага и до двадцати немцев.
Спасение моста Фёдором Блохиным
Командир сапёрного взвода старший сержант Фёдор Блохин получил задание спасти от уничтожения единственный уцелевший в городе мост, с тем чтобы затем по нему смогли переправиться основные силы 39-й армии, которая освобождала Витебск. Успех этого задания во многом был предрешён тем, что накануне Блохин получил известие о гибели в бою любимого сына. Блохин, вначале чрезвычайно расстроенный гибелью сына, затем с утроенной энергией выполнял это задание.
Операции по спасению моста предшествовали уличные бои в центре Витебска ночью 26 июня силами 875-го полка 158-й стрелковой дивизии. Взвод из 12 человек во главе со старшим сержантом Блохиным в предутренней темноте просочился через вражеские порядки и вышел к Западной Двине. Мост был заминирован и в любую минуту мог быть взорван. Залог успеха был во внезапности нападения и быстроте проведения операции. По сигналу командира бойцы забросали гранатами траншеи противника и ворвались на мост. Завязался бой, перешедший в рукопашную схватку. Старший сержант Блохин ударом ножа сразил гитлеровца, преградившего ему путь, и бросился к воде, где были протянуты провода, ведущие к фугасам, после чего перерезал их и вместе с ефрейтором Михаилом Кузнецовым извлёк электро детонатор. Из опор моста сапёры извлекли 300 ящиков взрывчатки. В этот момент к мосту уже подходили советские танки.
Атака 215-го стрелкового полка под командованием Н.Б. Борисова
В районе деревни Заборье командир 215-го стрелкового полка 179-й стрелковой дивизии 43-й армии Борисов Н. Б. получил задание захватить плацдарм на левом берегу Западной Двины и прочно на нём закрепиться. Оценив обстановку, Борисов пришёл к выводу, что после захвата плацдарма необходимо не обороняться, а атаковать, и что захват деревни Заборье будет наилучшим способом, способствующим успешному форсированию Западной Двины основными силами полка. В стремительной атаке батальон Борисова захватил деревню Заборье и за 3 дня боёв уничтожил 400 немецких солдат и офицеров (в том числе полковника), захватил 65 пленных, до 80 автомашин, 20 мотоциклов, 1 стрелковую батарею, 13 пулемётов, 7 складов (в том числе 5 с продовольствием). Батальон потерял 3 человека. Операция была проведена так успешно, что в дальнейшем на примере Борисова учили офицеров, как нужно «малой кровью, могучим ударом» громить врага.
Переправа Беспятова в районе Шумилино
В районе населённого центра Шумилино 935-й стрелковый полк 306-й стрелковой дивизии 43-й армии под командованием Беспятова А. И. осуществил прорыв обороны немцев посредством форсирования Западной Двины под сильным огнём противника. Полк Беспятова первым захватил плацдарм на левом берегу Западной Двины, расширил его, и этот участок затем стал армейской переправой. После форсирования Западной Двины часть войск 43-й армии пошла на соединение с 39-й армией, а другая продолжала наступать на запад в направлении города Лепеля. Неподалёку от этого города полк Беспятова окружил батальон СС и полностью его уничтожил.
Подвиг миномётчика Бородулина
В ходе Витебской операции отличился наводчик «катюши», боец 3-го отдельного гвардейского миномётного полка Бородулин С. Д., для которого бой под Витебском стал последним. Его «катюша» у переправы через небольшую реку Оболянка была атакована противником из близлежащего леса. Хотя миномёт «катюша» не был предназначен для стрельбы прямой наводкой, миномётчики решили принять бой и обрушили на немцев шквальный огонь. Гитлеровцы пустили в ход артиллерию, танки и самоходные установки. От взрыва снаряда «катюша» Бородулина загорелась, боевой расчёт, состоявший из нескольких бойцов, был обожжён и задыхался от дыма. По словам уцелевших очевидцев, Бородулин со словами «Погибнем, но не пропустим козлов!» успел произвести ещё один, последний, залп по фашистам. Бородулин Сергей Дмитриевич, шофер-старший водитель боевой установки гвардии старший сержант Назаренко Павел Иванович и командир орудия М-8 гвардии сержант Светличный Тимофей Иванович сгорели вместе с установкой.
Подвиг Юрия Смирнова
Командир отделения 77-го гвардейского стрелкового полка (26-я гвардейская стрелковая дивизия, 11-я гвардейская армия, 3-й Белорусский фронт) гвардии младший сержант Юрий Смирнов в ночь на 25 июня 1944 года находился в составе танкового десанта при прорыве обороны противника на оршанском направлении. В бою за деревню Шалашино Оршанского района Витебской области Белоруссии он был тяжело ранен и захвачен противником в плен. Гитлеровцы подвергли советского воина зверским пыткам, но мужественный боец не выдал врагу военной тайны. Фашисты распяли Юрия Смирнова на стене блиндажа, тело искололи штыками.
Гвардии младший сержант Смирнов Ю. В. погиб смертью героя, до последней минуты жизни оставаясь верным солдатскому долгу, военной присяге. Его подвиг служит примером солдатской доблести, беззаветной верности Родине.
Штурм Высоты «Кладбище»
В июне 1944 года Гвардии лейтенант Карымшаков Келдике принимает командование пулеметной ротой 56 гвардейского стрелкового полка, 19 гвардейской дивизии,5 стрелкового гвардейского корпуса.
В 6 часов утра в 20 числах июня после 3 часового артиллерийского налета 5 стрелковый гвардейский корпус занял 3 линии укреплений немецко-фашистских захватчиков, но дальнейшие контратаки противника не позволили продвинуться дальше. Перед 56 гвардейским стрелковым полком на возвышенности находилось кладбище, которое являлось господствующей высотой на поле боя. Все атаки на данную высоту отбивались противником. Были большие потери танков и САУ при попытке занять данную высоту.
Командир полка поставил боевую задачу перед Гвардии лейтенантом Карымшаковым Келдике: «Собрать боевых гвардейцев-офицеров и солдат. Создать штурмовую роту и взять кладбище.» . Гвардии лейтенант Карымшаков Келдике понимал, что приказ был трудно выполним, но при применении тактики и опыта боя, а также знания психологии противника было принято смелое решение: установить пулеметы таким образом, чтобы обеспечить сильный и прицельный огонь для сопровождения штурмовой роты во время ухода противника на обед.
Оставленные дежурные пулеметчики противника не могли остановить атаки советских гвардейцев, во главе роты с криком «Ура!» шел Гвардии лейтенант Карымшаков Келдике со своим близким другом Гвардии старшим лейтенантом Иннокентием Павловым. Высота «Кладбище» было взято почти без потерь. Бои продолжались до вечера. Противник, оставляя группы прикрытия, начал отход. Советские Гвардейцы продолжали бой и преследование противника, дабы не дать противнику закрепиться на следующем рубеже.
Награды и память
За успехи и героизм в ходе Витебской операции Блохин Фёдор Тимофеевич, Борисов Николай Борисович, Беспятов Алексей Иванович, Смирнов Юрий Васильевич и Бородулин Сергей Дмитриевич удостоены звания Героя Советского Союза. Возле въезда на мост, спасённый старшим сержантом Блохиным, установлена мемориальная доска с надписью, увековечивающей его подвиг. Ф. Т. Блохин является Почётным гражданином г. Витебска.
За прорыв Витебского укрепрайона и освобождение Витебска в соответствии с приказами ВГК от 2 и 10 июля 1944 года наименование «Витебских» получили 62 соединения и части 39-й, 43-й и 1-й воздушной армий 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов.
За стойкость в ходе обороны города Орша в соответствии с Приказом подразделения №: 65/н от: 05.08.1944 , Изданного: 36 гв. ск / Награждён Орденом Великой Отечественной Войны II степени командир расчёта крупнокалиберного пулемёта Гвардии ефрейтора Бегенова Мейірмана (Меерман) Мерзабековича
Памятные медали
- 20 лет со дня освобождения г. Витебска. (1964, А. Ф. Ковалёв, В. А. Митричев, Витебский часовой завод);
- 25 лет со дня освобождения г. Витебска. (1969, А. Е. Хаткевич, Витебский завод электроизмерительных приборов);
- 25 лет со дня освобождения г. Витебска от немецко-фашистских захватчиков. (1969, Г. Ф. Кликушкин, Фабрика культтоваров);
- 30 лет со дня освобождения г. Витебска от немецко-фашистских захватчиков. (1974, С. Н. Компаниченко, Витебский завод электроизмерительных приборов)
