Приведите дополнительные примеры орудийной деятельности животных. Примеры орудийных действий животных разных видов в природе и в экспериментах
У некоторых видов насекомых встречается подлинное употребление орудий, например, у роющих ос. Так, представительница рода Ammophila, засыпав вход в норку, в которую она поместила парализованную гусеницу с прикрепленным к ней яйцом, принимается утрамбовывать и выравнивать землю над входом камешком, который держит в челюстях. Совершая вибрирующие движения, оса долбит камешком по свеженасыпанной, хорошо прессующейся земле до тех пор, пока не выровняет ее так, что вход в норку невозможно отличить от окружающего грунта.
Известный английский этолог В. Торп также считает, что врожденная тенденция обращать особое внимание на объекты, пригодные для употребления в качестве орудий, и интенсивное обращение с ними могут оказаться определяющими для формирования орудийных действий. Именно в ходе «обращения с этими предметами птица знакомится с их механическими свойствами и с возможностями их использования, а необходимые двигательные навыки вырабатываются у нее путем проб и ошибок. При этом, считает Торп, птица может и не понимать значение орудия для решения задачи извлечения пищи.
Вторая точка зрения близка к мнению одного из специалистов по орудийному поведению животных Дж. Элькока, считающего, что описанное здесь орудийное действие возникло из случайного швыряния камнями возбужденной птицей, которая потерпела неудачу при попытках раздолбить яйцо клювом или бросания его на землю. Свою активность птица может в таких случаях, говоря языком этологов, и «переадресовать» на другие объекты, в частности, на камни. В таком случае птица может вместо того, чтобы бросать яйцо, бросать камень, и случайное попадание в лежащее рядом яйцо может привести к желаемому результату. Психически более развитые особи быстро установят связь между своим действием и его результатом и в другой раз воспользуются накопленным опытом.
Большой интерес представляют случаи употребления птицами (одного из видов австралийских сорочьих жаворонков) различных предметов в качестве «молотка». Например, они используют старые двустворчатые раковины для вскрывания раковин живых моллюсков: половину старой сухой раковины птица держит в клюве выпуклой стороной книзу и стучит ими по живым моллюскам. Сильными повторными ударами птица проламывает раковину моллюска, после чего, придерживая ее когтями, принимается вытаскивать из нее клювом куски содержимого.
Совершенно иного рода орудия употребляет для вскрывания твердых пищевых объектов какаду Probosciger aterrimus. Его любимое лакомство - орех с такой твердой скорлупой, что разбить ее можно только очень тяжелым молотком.
Многим птицам вообще свойственно погружать предметы в воду или другие жидкости. Иногда они «изобретают» новые способы использования предметов в качестве орудий. Так, один попугай научился зачерпывать воду с помощью курительной трубки, держа ее клювом за ствол (до этого он часто размачивал в воде пищу и твердые предметы), другой использовал ракушку и половинку скорлупы арахиса в качестве чашки для питья. Потом эта птица научилась пить из чайной ложки, которую подносила лапкой к клюву. Еще один попугай черпал банкой воду из сосуда и выливал в ванночку для купания... Число подобных примеров можно было бы увеличить. Наконец, необходимо упомянуть еще об одной категории орудийных действий, это использование вспомогательных средств в сфере, как говорят этологи, комфортного поведения, т.е. ухода за своим телом, например, для почесывания. Орудийные действия животных кое наблюдали в основном опять же у попугаев, пользующихся для этой надобности какой-нибудь палочкой или щепкой, иногда и выпавшим собственным пером, а в неволе и предметами домашнего обихода, например, чайной ложкой.
При почесывании птица засовывает предмет в перья, крепко обхватив его пальцами. Чаще всего попугаи чешут таким образом голову, иногда шею (особенно под клювом), спину и другие участки тела.
Когда речь заходит об употреблении орудий у млекопитающих, прежде всего сылаются на калана (морскую выдру) из семейства куньих, этого удивительного полуводного обитателя побережья материков и островов северной части Тихого океана, превосходного пловца и ныряльщика. Передние лапы зверя представляют собой плоские подушки, на нижней стороне которых располагаются шершавые пальцевидные лопасти, в которых находятся собственно пальцы. Такое своеобразное строение конечности не мешает, однако, калану хватать предметы и орудовать ими. По некоторым сведениям он в состоянии держать в передней лапе спичку или даже иголку.
Высокий уровень психического развития (в частности, каланам в этом отказать нельзя) повышает потенциальные возможности использования предметов в качестве орудий, обеспечивает более широкие возможности осуществления орудийных действий и позволяет переносить такие действия в новые ситуации, применять их даже в весьма необычных условиях.
В формировании орудийных действий Тены, несомненно, решающую роль сыграли искусственные условия ее жизни в неволе - ограничение свободы передвижения (невозможность добраться до веток с плодами), однообразие кормового рациона, вероятно, обыкновенная скука и, конечно, постоянное общение с человеком, дающее богатый материал для «расширения кругозора», и подражание его действиям. У психически более развитых особей, каковой, несомненно, и была Тена, это приводит к изобретению новых способов решения задач, возникающих в жизни животного (в данном случае применение орудия). В этом примере отчетливо проступает наличие потенциальных способностей к орудийным действиям, реализуемым, однако, лишь в случае нужды. Ведь свободноживущие медведи не пользуются орудиями - свои «жизненные проблемы» они прекрасно решают без оных, равно как и более крупному самцу в вольере они не понадобились (ему достаточно было подняться во весь рост).
Иногда орудиями пользуются и копытные (точнее, парнопалые), т.е. животные, конечности которых лишены хватательной функции. Предметы, употребляемые как орудия, эти животные фиксируют рогами. Известны случаи употребления орудий у слонов в неволе. Так, посетители зоопарков могут подчас увидеть, как слоны почесывают голову и спину палкой, которую держат хоботом.
Млекопитающие употребляют орудия очень ограниченно и уступают в этом отношении птицам. Объясняется это тем, что орудия играют лишь вспомогательную роль в жизни животных и отнюдь не являются решающими факторами их эволюции. Высокий уровень приспособленности строения и поведения млекопитающих к условиям существования, высокая эффективность их весьма совершенных «рабочих» органов - ротового аппарата и конечностей, исключительная гибкость поведения вполне обеспечивают успешное выполнение всех жизненных функций без применения вспомогательных средств (орудий). И только в исключительных или даже экстремальных случаях они прибегают дополнительно к орудийным действиям, и тогда, как мы могли убедиться, млекопитающие вполне умело и, главное, изобретательно оперируют разнообразными предметами. То же самое, разумеется, относится и к птицам. Однако превращение передних конечностей в крылья лишило их возможности использовать эти конечности для оперирования предметами или, во всяком случае, крайне ограничило эти возможности. Правда, хватательная функция задних конечностей сохранилась, и у большинства птиц хватание предметов пальцами ног играет большую роль в их жизни. Но все же при таком положении дел, очевидно, чаще возникает необходимость прибегнуть к использованию вспомогательных средств, орудий, хотя бы уже потому, что ноги нелетающей птицы должны постоянно выполнять свою опорную функцию. Это, вероятно, одна из причин более частого, чем у млекопитающих, употребления орудий птицами.
Если учесть истинные пути эволюции животного мира и многообразие экологических факторов поведения животных и не пытаться во что бы то ни стало находить какие-то филогенетические связи между «высшими» и «низшими» формами орудийных действий, то изучение орудийного поведения разных животных, безусловно, дает ценнейший материал для познания их психической деятельности, в частности ее потенциальных возможностей. На огромное адаптивное значение последних со всей определенностью указывал А.Н. Северцов, причисляя их к ведущим факторам эволюции животных.
Следует, очевидно, говорить не об эволюции самих орудийных действий, а о прогрессивном развитии потенциальных возможностей их выполнения в процессе эволюции психики, которая, в свою очередь, является составной частью общего процесса эволюции животного мира.
Использование орудий животными часто рассматривается как показатель незаурядных умственных способностей, однако некоторые особенности орудийной деятельности «братьев наших меньших» заставляют усомниться в правомочности таких оценок. Способность к использованию орудий не всегда коррелирует с интеллектом и к тому же очень сильно варьирует у разных особей в пределах одного и того же вида. Орудийная деятельность животных отличается от человеческой очень быстрым формированием устойчивых ассоциаций и ритуализацией, что проявляется в упорном воспроизведении найденной однажды последовательности действий, даже если они в изменившихся обстоятельствах потеряли смысл.
Давно прошли те времена, когда изготовление и использование орудий считались уникальными свойствами человека. Сегодня известно множество видов животных, использующих орудия в повседневной жизни, причем в ход идут как неизмененные природные объекты, так и обработанные (например, палки с удаленными сучками и листьями).
Людям, исследующим поведение животных, избавиться от антропоцентрических оценок трудно. Возможно, этим отчасти объясняется устоявшееся представление о том, что орудийная деятельность является лучшим показателем интеллектуального уровня («когнитивных возможностей») в целом. Еще бы, ведь мы, люди, достигли самых выдающихся успехов именно в этой области.
Насколько точны такие оценки? Всегда ли сложная орудийная деятельность — признак «большого ума»? Эти и другие вопросы обсуждаются в большой обзорной статье Ж. И. Резниковой из «Исследование орудийной деятельности как путь к интегральной оценке когнитивных возможностей животных», опубликованной в Журнале общей биологии .
Орудийная деятельность широко распространена у млекопитающих, и отнюдь не только у обезьян. Так, слоны отгоняют ветками мух, причем, если сломанная ветка слишком велика, они кладут ее на землю и, придерживая ногой, отрывают хоботом часть нужного размера. Некоторые грызуны используют камешки для разрыхления и отгребания почвы при рытье нор. Каланы (морские выдры) отдирают прикрепленных к скалам моллюсков при помощи крупных камней — «молотков», а другие, менее крупные камни, используют для разбивания раковин (лежа на спине на поверхности воды, зверь кладет камень-наковальню на грудь и колотит по нему раковиной). Медведи способны сбивать плоды с деревьев при помощи палок; зафиксировано использование камней и глыб льда белыми медведями для убийства тюленей.
Много данных накоплено и об орудийном поведении у птиц. Новокаледонские галки достают насекомых из трещин в коре при помощи разнообразных «приспособлений», изготавливаемых самими птицами из прочных листьев и хвоинок. Египетские грифы разбивают страусиные яйца, бросая в них камни. Некоторые цапли бросают в воду разные предметы (перья, личинки насекомых), чтобы приманить рыб. Семейство цапель в Морском аквариуме Майами научилось приманивать рыб гранулированным кормом, который птицы воровали у сотрудников. Сычи собирают экскременты млекопитающих и раскладывают их вокруг своих гнезд, чтобы приманить жуков-навозников.
Но все-таки самые талантливые «технари» среди животных — приматы. Многие обезьяны разбивают камнями орехи, раковины и птичьи яйца; вытирают листьями грязные фрукты; используют жеваные листья в качестве губок, чтобы доставать воду из углублений (кстати, похожие технические решения наблюдались и у муравьев, столкнувшихся с необходимостью доставки в муравейник жидкой пищи); извлекают насекомых из щелей при помощи острых палочек; бросают камни и другие предметы в недругов и т. д.
Эксперименты показали, что высшие обезьяны в неволе быстро осваивают разнообразные, в том числе и весьма сложные, виды орудийной деятельности, которые никогда не наблюдаются у этих видов в природе. Вот тут-то и обнаруживается первая странность : почему, при наличии таких способностей, обезьяны в природе используют их довольно редко и явно не полностью? Так, из четырех ближайших к человеку видов (шимпанзе, бонобо, горилла, орангутан) систематическое использование орудий в природных условиях характерно лишь для шимпанзе. Остальные «могут, но не хотят».
Вторая странность состоит в том, что уровень «технологичности» очень слабо коррелирует с другими показателями интеллекта. Самыми «технологичными» обезьянами, несомненно, являются шимпанзе, однако наиболее «интеллектуальными» по комплексу тестов признаны бонобо, почти не пользующиеся орудиями в природе. Заметим, что бонобо еще и самые «социализированные» из высших обезьян, а многие антропологи считают совершенствование социальных отношений ведущим фактором развития интеллекта у приматов.
Третья странность состоит в чрезвычайно большом размахе индивидуальных различий по «инструментальным способностям» у представителей одного и того же вида. Похоже, в природных популяциях «технические гении» мирно сожительствуют с «непроходимыми техническими тупицами», причем едва ли кто-то из них чувствует разницу. Иной капуцин справляется с задачами «на сообразительность» лучше многих шимпанзе (а в ряде экспериментов и отдельные птицы, такие как новокаледонские галки, показывали лучше результаты, чем человекообразные приматы). Знаменитые обезьяньи «гении», такие как шимпанзе Уошо, горилла Коко или бонобо Кензи — это именно гении, а вовсе не «типичные представители» своих видов.
Даже одно и то же животное может то показывать чудеса изобретательности, то проявлять необъяснимую тупость (к примеру, пытаться разбить орех вареной картофелиной). Подобные разительные контрасты то и дело бросаются в глаза при чтении многочисленных описаний наблюдений и экспериментов, приведенных в статье.
По мнению автора, орудийная деятельность животных — своеобразная «вершина айсберга» (ей предшествует оценка обстоятельств, поиск подходящих предметов, расчет последствий и т. п.), и потому дает возможность интегральной оценки интеллекта. Возможно, это действительно так, но только приходится признать, что «интеллект» (в человеческом понимании), по-видимому, не является критичным для выживания большинства животных, что он — некий эпифеномен, побочный эффект более важных для их жизни поведенческих механизмов. В противном случае, в природных популяциях не было бы такого колоссального размаха изменчивости по этому признаку. Хотя, с другой стороны, разве у людей иначе?
Характернейшая особенность орудийной деятельности животных — быстрая фиксация и ритуализация найденных однажды решений и полнейшее нежелание переучиваться при изменении обстоятельств. По словам Н. Н. Ладыгиной-Котс (одной из первых исследовательниц обезьяньего интеллекта), «шимпанзе — раб прошлых навыков, трудно и медленно перестраиваемых на новые пути решения».
Шимпанзе Рафаэлю исследователи давали дырявую кружку и шарик, которым можно было заткнуть дырку. Рафаэль не догадывался это сделать, пока однажды случайно не плюнул шариком в кружку. Шарик заткнул отверстие, вода перестала вытекать, и шимпанзе это запомнил. С тех пор он постоянно пользовался шариком, чтобы заткнуть дырку в кружке, но всегда делал это тем же способом, что и в первый раз — брал шарик в рот и плевал им в кружку. Через некоторое время ему дали кружку без дырки, и Рафаэль, совсем уж по-глупому, плевал шариком и в нее тоже. Наконец, когда ему предложили на выбор две кружки — привычную дырявую и целую, бедное животное, не колеблясь, выбрало дырявую.
Дикие шимпанзе в одном из африканских национальных парков научились сбивать плоды с дерева, на которое не могли забраться, с соседнего дерева при помощи сорванных с него веток. Когда все подходящие ветки были оборваны, животные впали в полную растерянность, и никто из них так и не догадался принести ветку с какого-нибудь другого дерева или куста, хотя для других целей (например, для выковыривания насекомых) шимпанзе часто пользуются палками, принесенными издалека.
Ж. И. Резникова полагает, что подобное «глупое» поведение может быть обратной стороной способности к быстрому обучению, которое обеспечивается формированием устойчивых ассоциативных связей. Возможно, если бы животные не учились так быстро, выученные стереотипы были бы не столь жесткими. А сумей они и вовсе избавиться от плена стереотипов, их поведение стало бы гораздо интеллектуальнее.
Об этом говорит ряд экспериментов. Многим животным (обезьянам и птицам) предлагалась задача «трубка с ловушкой»: нужно вытолкнуть приманку из трубки палочкой или проволокой, однако в трубке есть дырка, через которую приманка может выпасть в «ловушку», откуда ее невозможно достать. Животное должно сообразить, что надо обойти экспериментальную установку и толкать с другой стороны. Задача оказалась трудной для всех, но некоторые обезьяны и птицы все-таки справились с ней, научились уверенно ее решать.
После этого экспериментаторы переворачивали трубку дыркой вверх. «Ловушка» становилась нефункциональной, и необходимость заходить сзади отпадала. Ни одно из животных не смогло этого понять. Даже «гении», показавшие блестящие результаты в других опытах, продолжали упорно обходить установку и толкать приманку «от ловушки», то есть настаивали на однажды выученном решении, хоть оно и потеряло смысл. В одном из экспериментов, однако, удалось разрушить сложившийся стереотип, заменив стеклянную трубку непрозрачной. Подопытный — дятловый вьюрок — увидев, что трубка-то теперь другая, снова «включил мозги» и стал действовать адекватно ситуации.
Исследование орудийной деятельности как путь к интегральной оценке когнитивных возможностей животных.Журнал общей биологии. Том 67,
Фабри К. Э.
Орудийные действия животных.
Что понимать под орудиями у животных?. 3
От осьминога до слона….. 9
Орудийные действия обезьян. 19
Орудийные действия животных и проблема зарождения трудовой деятельности. 24
Фабри К. Э. Орудийные действия животных. М., «Знание», 1980 г.64 с.
(Новое в жизни, науке, технике. Серия «Биология», 4. Издается ежемесячно с 1967 г.)
Фабри Курт Эрнестович - доктор психологических наук, кандидат биологических наук, руководитель зоопсихологической лаборатории факультета психологии МГУ. Он - автор свыше 140 научных статей по вопросам зоопсихологии, этологии, сравнительной психологии, антропогенеза и др. Основной труд - «Основы зоопсихологии (М., Изд-во МГУ, 1976),
Много лет назад в джунглях Центральной Африки один охотник на слонов подарил английскому путешественнику, фотографу-анималисту и писателю Ч. Киртону найденыша-шимпанзенка. Детенышу не было еще года, но его новый хозяин в первый же день обнаружил, что это была «не только обезьяна», а исключительно одаренное интеллектом существо. Тото, так прозвали шимпанзенка, стал спутником Киртона в его путешествии, а затем был привезен им в Англию. В «Биографии одного шимпанзе» Киртон писал о нем как о любимом друге и считал его умнейшим «среди миллиона шимпанзе», «обезьяньим гением».
Действительно, Тото прославился своей сообразительностью, умением находить выход из трудных положений благодаря высокоразвитой наблюдательности, изобретательности и способности умело воспользоваться раз увиденным. Свидетелей его удивительных деяний приводило также в восторг его дружелюбное отношение к человеку, «прилежное» поведение и превосходное усвоение им навыков человеческого быта. При всем этом Киртон уверял, что никогда специально не занимался обезьяной, ничему ее не обучал и специально не тренировал ее умственные способности: Тото все делал по собственной инициативе, в основном подражая людям, и в его проделках не было ничего общего с цирковыми трюками.
Однажды Тото подарили большую бутылку с вишней внутри. Вишня была взята из варенья, она была скользкая и такой величины, что не выкатывалась через горлышко. Сперва Тото пытался извлечь вишню из бутылки пальцем, но это ему не удалось, и тогда он поставил ее перед собой на стол и вроде бы задумался. Посидев так немного, Тото вдруг оглянулся и обвел комнату взглядом, потом быстро вскочил и подошел к стоявшему на буфете блюду с остатками вареной курицы. Выбрав длинную тонкую косточку, он вернулся к бутылке, засунул в нее косточку, перевернул бутылку вверх дном и медленно извлек из нее вишню, зацепив ее кончиком косточки.
В другой раз, дело было на корабле, увозившем Тото в Европу. Хозяин, отправляясь ужинать, запер его в каюте, а ключ положил для стюарда в коридоре перед дверью на пол. Было подано третье блюдо, когда Тото показался в дверях столовой. Проведенное Киртоном расследование этого «таинственного дела» выявило, что Тото, должно быть, слыхал, как хозяин положил снаружи ключ на пол и, заглянув через щель под дверь, увидел его там. Убедившись в том, что ключ невозможно просто взять пальцами, Тото стал искать предмет, с помощью которого можно было бы овладеть ключом. Увидев свою зубную щетку, он воспользовался ею для этой цели. Отпирание же двери ключом было для Тото привычным делом.
На том же корабле Тото «открыл прачечную». По словам Киртона, «он нашел на борту ведро с водой и, поскольку любая малая мера воды его всегда побуждала или пить, или мыть, он огляделся в поисках чего-либо пригодного для стирки. Не обнаружив ничего подходящего, он отправился в нашу каюту и взял один из моих носовых платков, а потом еще один и еще один». Получив от Киртона вдобавок кусок мыла, Тото стал стирать каждый платок до тех пор, пока на нем не осталось ни единого пятнышка, и вешал его потом на канат - один платок рядом с другим. Это занятие так понравилось пассажирам, что вскоре добрая половина едущих на корабле стала приносить Тото свои платки, и он продолжал это занятие на протяжении почти всего плавания.
«Как только белье высохло,- рассказывает далее Киртон, - Тото собрал несколько штук в кучу и вручал по одному платку каждому пассажиру, поднявшемуся по лестнице на палубу. Один только был недостаток в этом Деле - нельзя было быть уверенным в том, что тебе вернули собственный платок, но, по моему опыту, этот недостаток присущ деятельности и многих других прачечных». Пассажиры же затеяли новую игру в «обмен платков», позволившую им скоротать время в плавании.
В конфликтных ситуациях Тото пускал в ход камни и палки. Так, однажды на него напало пять свирепых собак. Увидев их, Тото немедленно схватил одной рукой камень, а другой - палку и, выпрямившись во весь рост, пошел им навстречу. Собаки, рыча, приближались к нему. Тогда он остановился, топнул ногой, бросил в них камень и стал угрожающе размахивать палкой над головой. Собаки немедленно бросились наутек.
Однако Киртон заметил, что такой эффект достигался лишь при встрече с психически достаточно развитыми врагами-. Когда Тото однажды, еще в тропическом лесу, пытался воздействовать подобным образом на огромную крысу, он потерпел поражение. Полу укрывшись, крыса сидела в углублении у ствола большого дерева. Сперва Тото пытался ее обследовать с помощью небольшой палки: толкал ее и одновременно пристально "смотрел на нее. Но вдруг крыса подскочила и укусила Тото. Тогда он отступил на несколько шагов и «погрузился в раздумья». Наконец он взял другую палку, побольше, отломил от нее боковые ответвления и бросился. на врага. Но крыса не дала себя запугать и стойко перенесла даже нанесенные ей палкой два-три удара. Когда же шимпанзе проявил неосторожность и почти вплотную Приблизился к ней, она вновь на мгновение выскочила из укрытия и опять укусила его в палец. Тото пришлось покинуть поле боя. (Интересно отметить, что крыса укусила не палку, которой ее били, а руку, державшую палку, что отнюдь не свидетельствует о ее якобы психической неполноценности, которую ей приписывает Киртон).
Какую оценку заслуживают эти сценки из жизни Тото, описанные более полувека назад? Не выдумки ли это, не увлекся ли автор при описании поведения его любимца, не допустил ли искажающие суть дела преувеличения? Словом, заслуживают ли эти удивительные истории доверия?
Ну что же, можно сослаться на мнение большого знатока животных И. Г. Гагенбека, который был хорошо знаком с поведением шимпанзе и других обезьян. Он со всей определенностью признал даже самые удивительные истории, рассказанные Киртоном из жизни Тото, вполне правдоподобными и достоверными. Но если и допустить некоторое приукрашивание, почти неизбежное при беллетристической форме изложения, да принять во внимание, безусловно, произвольное, субъективное толкование Киртоном поведения Тото, совершенно неоправданное очеловечивание, антропоморфизацию мотивов его действий и приписывание обезьяне способности мыслить и рассуждать на человеческий манер, то мы имеем здесь дело с превосходным художественным описанием интеллектуального поведения шимпанзе и блестящими примерами основных форм орудийных действий, встречающихся у этих обезьян в условиях их постоянного тесного общения с человеком.
Правда, при всем уважении к психическим способностям Тото его невозможно признать самым гениальным среди миллиона шимпанзе, как считал Киртон, потому что с тех пор в научной литературе не раз появлялись подобные или иные, не менее поразительные свидетельства исключительно высоких интеллектуальных способностей этих антропоидов. Конечно, как показывает строго научный анализ, эти способности в своей сущности совершенно иного рода, чем у человека, но здесь важно отметить, что интеллектуальное поведение обезьян, их способность к своеобразному мышлению чаще всего тесно связаны с орудийной деятельностью, с употреблением разного рода палок, камней и тому подобных предметов в качестве орудий. Соответственно и научные методы изучения интеллекта животных вообще и обезьян в частности основаны прежде всего на выявлении способности животного к решению задач с помощью постороннего предмета - орудия. Но с другой стороны, как мы еще увидим, не всякое применение животным орудия в естественных условиях свидетельствует о его высокоразвитых интеллектуальных способностях, в частности о способности к мышлению.
Вместе с тем орудийную деятельность животных, особенно обезьян, со времен появления эволюционного учения Ч. Дарвина с полным основанием связывают с происхождением человека. Безусловно, использование нашими животными предками предметов в качестве орудий послужило одной из важнейших предпосылок зарождения трудовой деятельности, а тем самым и самого человека. Хорошо известны слова Ф. Энгельса о том, что «труд создал самого человека», что труд - основа человеческого разума. Но труд невозможен без применения орудий труда, а эта чисто человеческая способность выросла из орудийной деятельности животных, точнее сказать, формировалась на ее основе.
Что же считать орудийной деятельностью у животных, какие конкретно ее формы легли в основу зарождающихся трудовых процессов у наших древнейших предков, и как вообще предметная деятельность животных могла превратиться в человеческий труд? Современная наука уже может с большей или меньшей определенностью дать общий ответ на эти важные вопросы, которые будут затронуты и на страницах этой брошюры, но все же многое остается еще неясным и нуждается в дальнейшем усиленном изучении.
Необходимо отметить, что особенно в последние годы эти вопросы привлекают пристальное внимание многих ученых. Были получены ценные сведения о поведении обезьян на воле и новые данные экспериментальных исследований, которые побуждают к частичному пересмотру некоторых устоявшихся представлений. Но если раньше многие специалисты были склонны принизить психический уровень обезьян, в частности человекообразных, и иногда даже отказать им в способности к подлинной орудийной деятельности, то сейчас некоторые авторы впадают в противоположную крайность. Так, в американских и западноевропейских публикациях нередко проступает тенденция к отрицанию качественных различий между поведением человека и человекообразных обезьян, а в принципе - между человеком и высшими животными вообще. И если было ошибочным прежнее мнение о том, что обезьяны, например, не способны изготовлять орудия, то уж совершенно неверно сенсационно рекламируемое утверждение, будто между орудийными действиями человека и шимпанзе нет принципиальных различий, как якобы и вообще нет существенных различий между поведением человека и животных. Конечно, такие утверждения лишены научной основы, а попытки низвести человека до уровня животного предпринимались не раз и в прежние времена. Но в наше время подобным биологизаторским постулатам довольно ловко придают солидный наукообразный вид путем тенденциозного толкования результатов новых научных исследований. Таким образом, проблема орудийных действий животных приобретает также немалое философское и идеологическое значение.
Итак, орудийные действия обезьян, как и других животных,- не только неотъемлемая составная часть циркового репертуара и комедийного жанра кинематографа, но прежде всего предмет серьезного и глубокого научного изучения. Занимаются этим зоопсихологи, которые разработали специальные экспериментальные методы позволяющие исследователю получить объективную количественную и качественную характеристику поведения животного. Психологический анализ этих данных и дает нам подлинно научные знания об орудийной деятельности животных и ее психических компонентах, знания, крайне необходимые для познания как эволюции психики в пределах животного мира, так и предыстории и закономерностей антропогенеза. Всем этим определяются особый интерес и научная значимость освещаемой в этой брошюре проблемы.
Что понимать под орудиями у животных?
Дать ответ на этот вопрос не так уж просто - он не раз был объектом дискуссии ученых, -- и нельзя сказать, чтобы на сегодняшний день было достигнуто всеобщее согласие. Но, как правило, орудиями у животных принято считать внешние, т. е. не находящиеся внутри организма, посторонние, не являющиеся составной частью тела животного (не относящиеся к его морфологии), объекты, играющие для него роль вспомогательных средств, употребление которых определенным образом повышает эффективность поведения в какой-либо сфере жизнедеятельности или даже уровень всего поведения в целом.
Однако это определение недостаточно и неполно. Очень важны и существенны, с нашей точки зрения, следующие два критерия: 1) объект с указанными признаками, не являясь частью тела, должен вместе с тем служить продолжением последнего, т. е. животное должно во время или хотя бы в начале использования предмета в качестве орудия осуществлять непосредственный физический контакт с ним; 2) при употреблении орудия животное устанавливает связь между двумя предметами - орудием и объектом воздействия. Понятно, что объектом воздействия может быть и другое животное, Исключительно важный момент при всем этом - активный характер употребления орудий, т. е. орудийных действий. Причем надо подчеркнуть, что животное активно действует орудием, а не объектом воздействия: оно берет предмет и приводит его в целенаправленное движение таким образом, что вносит в объект воздействия полезные для себя изменения (его формы, структуры или местонахождения). У подвергшихся воздействию животных могут также возникнуть полезные для действующей особи изменения физиологического и психического состояния. Следовательно, орудийные действия животных - это специфическая форма обращения с предметами, при которой одним предметом воздействуют на другой предмет (или животное), в результате чего возникает опосредованное (через орудие) отношение между животным и объектом воздействия, приводящее к биологически ценному для животного результату.
Безусловно, правы те ученые, которые отклоняют отстаиваемые некоторыми исследователями поведения животных (в частности, английским этологом В. Торном): критерии, в основе которых лежит якобы понимание животным смысла своих орудийных действий. На самом деле далеко не все, животные, употребляющие орудия, способны на это, и поэтому подобное требование сужает понятие «орудийные действия» до орудийных действий интеллектуального типа.
Нельзя чрезмерно сужать понятие «орудие», но нельзя также считать орудием любой посторонний предмет, применяемый животным при осуществлении своих жизненных функций. Нельзя, например, считать орудием субстрат, на котором животное выполняет какие-либо жизненные функции, скажем, брачные „церемонии или обрабатывает пищевые объекты. Во втором случае выбор таких мест определяется в первую очередь физическими свойствами субстрата (твердая, ровная или, наоборот, шероховатая, с углублениями поверхность, наличие острых выступов и т. п.). Из врановых ореховка, как пишет известный советский зоолог-натуралист А. Н. Формозов, «не справляется с раскалыванием ореха лещины путем обычного сжимания его в клюве: он для этого слишком велик и прочен. Ореховке приходится разбивать орех, как дятлу, сильными ударами острия клюва, поместив его предварительно в удобную щель или ямку на верхушке пня, лежащей на земле колоды, и т. п. ...Обнаружив отвечающее этим условиям место, она использует его многократно». Аналогично ведут себя и поползни - обыкновенный, тоже питающийся орехами лещины, а также желудями, и кавказский, потребляющий буковые орешки. Эти птицы разыскивают в коре или древесине деревьев щели, подходящие по величине размерам ореха или желудя, загоняют туда свою находку и принимаются ее энергично долбить. Выдолбленные орехи они оставляют в щелях.
Дятлы сами делают отверстия и углубления для фиксации шишек, выдалбливая разнокалиберные «станки» в стволах деревьев или пеньках, и пользуются ими постоянно. А. Н. Формозов так описал этот процесс: «Дятел слетает со станка, оставив в нем разбитую шишку... Вскоре вы видите, как, найдя шишку и несколько раз ударив клювом по ее черешку, дятел на одно мгновение повисает на шишке в воздухе и, оторвав собственной тяжестью, слетает вниз к станку. Здесь, цепко держась за неровности коры, он перекладывает ношу в лапы и начинает клювом выдергивать из станка старую, разбитую шишку. Одним движением головы дятел швыряет ее в сторону, крепко заколачивает в станок свежую шишку, легким ударом проверяет, хорошо ли она держится, и начинает разбивать чешуи, доставать смолистые мелкие семечки».
Как видим, дятлы не только используют, но и предварительно обрабатывают субстрат (кору, древесину) для облегчения последующих действий с целевым (пищевым) объектом. Здесь обнаруживаются определенные черты сходства не только с употреблением, но даже с изготовлением или хотя бы подготовкой орудия. Однако все действия птицы направлены лишь на субстрат пищеобрабатывающих действий, осуществляемых единственно и непосредственно органами животного - клювом и конечностями; ведь ни корой, ни древесиной птица не оказывает никакого воздействия на шишку.
Отметим попутно, что обозначение «станок» можно здесь принять лишь как своеобразную метафору, но не как научный термин, ибо выдалбливаемые дятлом дырки не имеют ничего общего с подлинным станком, скажем, таким инструментом для фиксации обрабатываемых предметов, как тиски. Даже самые примитивные станки изготовляют с помощью других орудий труда, «станки» же дятла вообще не орудия, а лишь адаптивные видоизменения субстрата, наподобие, например, норы. В этом отношении нет принципиальной разницы между тем, долбит ли дятел кору, чтобы извлечь из ствола дерева насекомое или чтобы поместить туда другой пищевой объект - шишку. Правда, во втором случае животное производит синтетическое действие, соединяя подвижный объект с неподвижным субстратом, но в таких действиях многие птицы проявляют и значительно больше умения - достаточно вспомнить их искусно построенные гнезда.
Нельзя также отнести к разряду орудий развилки веток, в которых белки развешивают для сушки грибы, или шипы, на которые сорокопут насаживает свою добычу - жуков, ящериц, полевок и других мелких животных. Нельзя квалифицировать как орудийные и такие действия животных, при которых они ударяют зажатыми в клюве или зубах пищевыми объектами об твердый субстрат (землю, камень, ветку и т. п.). Общеизвестно, что так поступают многие птицы и млекопитающие перед поеданием добычи, обладающей какими-либо неприятными для них свойствами, например твердой оболочкой или колючей поверхностью, или если это еще сопротивляющаяся жертва.
Такими движениями они очищают, обезвреживают или соответственно умерщвляют добычу. Например, африканский зимородок (Ceryle rudis) проглатывает пойманных мелких рыбок на лету, но с рыбой размером больше 55 мм он возвращается на ветку, об которую непременно ударяет ее головой, прежде чем проглотить. Зимородок держит при этом рыбу в клюве под прямым углом к нему. Удары сопровождаются встряхиванием жертвы и наносятся с сокрушающей силой, причем тем чаще и энергичнее, чем крупнее рыба и чем сильнее она извивается. Правда, так же зимородок поступает и с мертвыми рыбами и даже не пригодными к поеданию (сильно подсушенными), но в этих случаях это делается значительно реже, медленнее и менее энергично. Этот способ умерщвления добычи - врожденный, видотипичный; он проявляется у всех птиц этого вида одинаковым образом, в том числе у особей, выращенных в полной изоляции от себе подобных и не имевших возможности наблюдать за такими действиями сородичей.
В сущности, такой способ предварительной обработки пищевого объекта вполне аналогичен другому приему, распространенному среди некоторых птиц, и который иногда ошибочно приводят в качестве примера орудийного действия. Это сбрасывание похищенных яиц с твердой скорлупой на скалы или камни. Однажды наблюдали, как молодой бородач (Gypaetus barbatus) у кратера Нгоро-Нгоро в Танзании повторно бросал довольно крупную кость (длиной около 30 см) с высоты 40- 60 м на скалистый участок, где уже лежало много расколотых костей. Очевидно, птица регулярно добывала таким способом костный мозг из крупных костей. В Калифорнии наблюдали, как вороны многократно роняли на асфальт твердые грецкие орехи, а затем, когда их раздавливали проезжающие автомобили, они подбирали крохи ядрышек. У ученого, описавшего эти случаи, сложилось мнение, что вороны могли это сделать «преднамеренно», что, естественно, свидетельствовало бы о высоком уровне психического развития этих птиц.
Конечно, все эти формы поведения птиц представляют большой научный интерес. Здесь важно отметить, что всем этим предметным действиям, как и подлинным орудийным действиям, присуще активное установление животным связи между двумя объектами (пищевым объектом и субстратом). Однако по сравнению с орудийными действиями связь устанавливается здесь как бы в обратном порядке: животное действует не вспомогательным объектом (орудием) на целевой (пищевой) объект, а, наоборот, приводит последний в движение по отношению к вспомогательному объекту (неподвижному субстрату). Поэтому нельзя отнести к орудийным действиям, например, те случаи, когда птица сбрасывает яйцо на камень. Когда же птица поступает наоборот: бросает камень (вспомогательный объект) на яйцо (целевой объект),- о чем речь еще впереди,- это настоящее орудийное поведение.
Серьезные сомнения вызывает причисление к орудийным действиям таких манипуляций, которые выполняются живыми неповрежденными животными, используемыми при этом не как физические тела, а как особи, осуществляющие определенные жизненные функции. Могут ли вообще живые животные, а точнее, осуществляемые ими биологические процессы считаться орудиями? Например, некоторые птицы «купаются» в муравейниках или, что для нас в данном случае важнее, активно засовывают клювом муравьев в свои перья. Служат ли в таком случае муравьи орудиями, подобно палочкам, с помощью которых иногда почесываются некоторые попугаи или обезьяны? Ведь если в данном примере муравьев считать орудиями, то, очевидно, таковыми следует считать и актиний, которых водружают на свои раковины раки-отшельники. Например, Pagurus arrosor снимает актинию клешнями со старой раковины, когда переселяется в новую, переносит ее к своему обиталищу, держа в горизонтальном положении, а затем сажает на новую раковину прежде, чем самому забраться туда. Если актинию отобрать, то рак начнет ее искать и, найдя, вновь посадит на свою раковину. А крабы из»рода Melia носят с собой также для защиты в каждой клешне первых ходильных ног по небольшой актинии из родов Sagartia или Bunocleopsis, ибо при опасности они извергают ядовитое вещество; краб в случае нападения выставляет их навстречу врагу и стреляет в него как из пистолета.
Для всех этих примеров характерно активное воздействие животного на целевой объект посредством постороннего вспомогательного объекта", в данном случае, другого животного. В" этом отношении описанные случаи схожи с подлинно орудийным поведением. Но вместе с, этим обстоятельством возникает и совершенно новый элемент активности - элемент общения между животным и его живым «орудием», элемент взаимодействия между двумя живыми организмами, что не только усложняет подобные действия, но и существенным образом лимитирует их.
Совершенно ясно, что подлинное орудие по самому своему назначению не должно и не может обладать собственной активностью. Только неживой предмет может стать всецело контролируемым эффективным «продолжением» тела животного, каковым и должно быть каждое настоящее орудие. К тому же живое животное нельзя, не погубив его, обработать, подправить (например, укоротить, удалить мешающие детали), что очень важно для прогрессивного развития орудийной деятельности в мире животных, Очевидно, следует квалифицировать подобные случаи использования живых животных как особую форму симбиоза, которой присущи некоторые признаки орудийных действий.
Некоторые специалисты полагают, что не только живые животные, но и продукты их жизнедеятельности не могут считаться орудиями. Мне кажется, здесь необходим дифференцированный подход.
К примеру, легко обнаружить градации использования разными животными паутинок или других нитей животного происхождения, позволяющие проследить переход от заведомо неорудийных к явно орудийным действиям. Гусеницы тутового шелкопряда и других бабочек вьют коконы из нитей, выделяемых шелкоотделительными железами. Подавляющее большинство пауков изготовляют из паутинных нитей сети, обволакивают пойманную жертву и свою кладку. Американские пауки рода Mastophora, вися на одной паутинке, держат на кончике одной из передних ног зажатую между коготками лапки другую нить с большой клейкой каплей на конце, которой они пользуются как лассо, метко бросая ее на пролетающих мимо насекомых. Личинки ручейников скрепляют выделяемыми ими шелковистыми нитями песчинки, частицы растений и другие предметы при постройке своих домиков либо делают домики целиком из паутины, а представители рода Hydropsycha изготовляют из этих нитей искусные ловчие сети, в которых застревает приносимая потоком воды добыча - мелкие животные и водоросли. Во всех этих и.аналогичных случаях мы имеем дело с выделениями из собственного тела животного, с такими же продуктами жизнедеятельности, как слюна, слизь или молоко, и поэтому используемые указанными животными нити нельзя считать орудиями. Один ученый остроумно заметил, что паутина - это протез паука, состоящий из вещества его собственного тела.
Именно поэтому нельзя причислить к категории орудий и нити, которыми пользуется каролинский сверчок при строительстве своих убежищ. Это ночное насекомое выбирает для дневного отдыха каждое утро лист, делает в нем надрез, после чего пригибает края листа и склеивает их шелковистой нитью, которая выделяется у него через нижнюю губу. А вот как быть с нитями личинок тропических муравьев родов Polyrochis и Oecophylla, которые таким же образом строят свои гнезда из склеенных по краям листьев? Муравьи пользуются при этом такими же нитями, однако эти нити образуются не из их собственных выделений, а из секрета, выделяемого их личинками, Сблизив совместными усилиями края двух листьев, одни муравьи держат их в таком положении до тех пор, пока другие не склеят их, Муравьи держат по одной личинке в челюстях и водя? ими от края одного листа к краю другого, в результат те чего листья слипаются. Эту своеобразную форму обращения с личинками нередко приводят как пример орудийных действий. Однако, как было отмечено, использование живых животных в качестве вспомогательных средств исключает такую оценку. Вместе с тем выделения личинок, с помощью которых скрепляются листья, очевидно, подходили бы под категорию орудия, поскольку они не являются собственными выделениями активно действующей особи.
Переход к подлинным орудийным действиям можно также усмотреть в использовании некоторыми птицами нитей паутины для фиксации своих гнезд. Причем не тогда, когда эти нити вплетаются в стенку гнезда (как гнездостроительный материал), а когда они прежде всего используются для его прикрепления к субстрату. Так, южно-азиатские нектарницы из рода Arachnothera прикрепляют свои гнезда, состоящие из мха, корешков и разных волокон, к нижней стороне больших листьев с помощью собранных ими паутинных нитей; одна из австралийских славок приклеивает свое кошелевидное гнездо с помощью липкой паутины к сводам пещер.
Наконец, портниха (Orthotomus sutorius), также обитающая в Южной Азии, скрепляет паутинными нитями листья, подобно тому, как это делают упомянутые тропические муравьи. Но в отличие от них эта птица не склеивает края листьев, а в буквальном смысле слова сшивает их, за что и получила свое название. Найдя подходящий большой лист, она складывает его (иногда соединяет несколько небольших листьев), прокалывает клювом по краям дырочки и протягивает через них нить, которая состоит из паутинок или же свита из растительных волокон. Конец нити птица скручивает в узел. В результате получается своего рода кулек, в котором она и устраивает гнездо. В этом случае паутина не является собственным продуктом жизнедеятельности животного, значит ее (как и применяемые птицей нити из волокон) можно считать полноценным орудием.
Точно так же можно сказать, что плевок верблюда, летящий на недруга, и зловонная струя скунса, поражающая врага, не являются орудиями животных. А вот струя воды, выброшенная брызгуном, очевидно, является орудием. Брызгун - небольшая пресноводная тропическая рыба высматривает сидящих на ветках над водой насекомых и «стреляет» в них струей воды, выбрасываемой изо рта. Сбитое таким образом с ветки насекомое становится добычей брызгуна. Известны случаи, когда живущие в аквариуме брызгуны метко сбивали пенсне с человека, наклонившегося над аквариумом. Современные исследования показывают, что брызгуны сбивают свою жертву каждым 2-4-м «выстрелом».
В то же время нельзя, разумеется, считать орудием роду, которую рыбы, находясь в ней, приводят в движение, даже если такое движение является результатом «целенаправленного» действия животного, например, когда оно создает поток воды, с которым пригоняет к себе пищевые объекты. Брызгун же орудует не толщей воды в водоеме, а направляет струю воды в другую среду - воздушную, в которой он не обитает.
В качестве примера орудийных действий приводят подчас случаи притягивания животными предметов, привязанных за веревку или нить. Среди птиц такое умение наблюдали и специально изучали прежде всего у некоторых воробьиных - синиц, щеглов, зябликов, чижей, врановых и др., а также у попугаев. В экспериментах птицы подтягивали висящий под ними объект (корм или кормушку) клювом и одновременно придерживали пальцами нить на ветке.
В свое время голландский зоопсихолог П. Биеренс де Хаан расценивал подобные действия как проявление высших психических функций животных, как свидетельство понимания ими причинно-следственных связей. Несостоятельность такой оценки показана современными экспериментальными исследованиями, в которых перечисленные выше птицы всегда легко справлялись с задачей подтягивания кверху подвешенной под ними приманки, но ничто не указывало на понимание ими экспериментальной ситуации.
Немецкий исследователь Р. Альтефогт установил у молодых лазоревок наличие немедленной готовности к подтягиванию нитей и нашел, что срок спонтанного (т. е. без специального научения) появления этой способности равен приблизительно 12-му дню после вылупления. В экспериментах М. А. Венса у синиц, вскормленных с рук и не имевших опыта обращения с нитеподобными предметами, способность к подтягиванию совершенствовалась в течение 6 дней и лишь после этого оказалась окончательно сформированной. В других экспериментах было установлено, что у тех видов птиц, которые не пользуются ногами при питании, например у зорянок, способность к подтягиванию вообще не выражена и, очевидно, не может быть сформирована путем обучения в эксперименте. У других же видов (например, зеленушек), наоборот, такое обучение дает положительный эффект.
Видимо, нельзя дать общую оценку этой форме поведения разных видов птиц, равно как и вопрос об удельном весе его врожденных и приобретаемых компонентов не может быть решен «глобально». Но думается, что у всех птиц, оказавшихся в экспериментах способными к подтягиванию, имеется врожденное предрасположение, связанное с постоянно практикуемым ими пригибанием и притягиванием веточек или стеблей травянистых растений, на концах которых находятся семена, ягоды или другие пищевые объекты. Вероятно, каждому любителю птиц приходилось видеть, как синицы зимой притягивают клювом или даже лапкой висящий перед ними или под ними на нитке кусочек сала, но внимательный натуралист не раз имел возможность наблюдать подобные сценки и в природе, где никто не развешивает лакомые кусочки на ниточках. Задача притягивания приманки поэтому и не представляет трудность для таких птиц, которые делают это повседневно.
Подтягивать к себе предметы в вертикальном направлении умеют, конечно, и млекопитающие с хватательными конечностями. Известная исследовательница поведения млекопитающих Р. Ф. Эвер, экспериментируя с черными крысами в близких к естественным условиях, выявила у них способность свободно передвигаться по натянутой тонкой проволоке (диаметром 1,6 мм) и, находясь на ней, подтягивать снизу подвешенный на веревке корм (земляной орех). Крысы быстро сориентировались в такой ситуации и уже после первой или второй попытки умело притягивали висящую под ними веревку, перебирая ее лапками.
Первые попытки состояли в том, что зверьки, обнаружив по запаху висящий под ними орех, пытались дотянуться до него и схватить его. Поскольку, однако, приманка находилась вне сферы досягаемости, крыса возвратилась в исходную позицию и при повторной попытке захватила лапками веревку. Это побудило ее спуститься по веревке вниз, но при этом она потеряла равновесие. Не выпуская веревку, крыса попятилась назад, чтобы занять более удобное и прочное положение на проволоке (в других опытах - на тонкой ветке). При этом веревка, естественно, поползла вверх, в результате чего орех оказался в пределах досягаемости зверька и был немедленно схвачен зубами. В следующий раз крыса уже сразу применила этот прием, не делая попыток дотянуться до приманки. Потом с каждым разом движения зверька делались все более совершенными, и постепенно утрачивалось их сходство с чисто локомоторными движениями, каковыми они были вначале: крыса как бы ходила по веревке (как по проволоке, на которой находилась), но поскольку животное все же оставалось на месте, веревка «автоматически» передвигалась к нему. По мере, овладения навыком эти первичные движения все больше заменялись подлинным притягиванием, при котором конечности сильно сгибались в локтях и запястьях.
Вот так животные сами обучаются новым действиям по принципу «проб и ошибок», без всякого понимания, а тем более осознания причинно-следственных связей и вообще смысла своих действий. О том, что это действительно так, свидетельствует и поведение крыс в описанных опытах: раз выучившись подтягиванию веревок, они в дальнейшем без разбора подтягивали все попадающиеся им веревки независимо от того, висели ли на них орехи или нет. К тому же крысы нередко подтягивали одну и ту же веревку несколько раз подряд, более того, только что съевши притянутый за веревку орех, крыса нередко тут же принималась вновь подтягивать эту же веревку. Если «знакомая» веревка удалялась, крысы на ощупь, перебирая лапками, искали ее на привычном месте. Однажды один зверек, поймав при этом собственный хвост, стал усиленно подтягивать его теми же движениями, какими обычно подтягивал веревку. Убедившись в том, что на кончике хвоста нет ореха, крыса выпустила хвост из лапок, посидела немного и вновь повторила всю эту процедуру еще раз, прежде чем отправиться дальше.
Как и у птиц, естественной предпосылкой к научению подтягиванию, а также к спонтанным действиям подобного рода в экспериментальных условиях являются у грызунов их пищедобывательные движения. Крысы хватают предметы прежде всего зубами, но если возникает затруднение, то они пускают в ход и одну из передних лапок и, ухватившись за объект, пытаются притянуть его. Суслики и хомяки, собирая колоски, пригибают стебель, а затем, притянув колосок к себе, перегрызают его у основания.
Важно подчеркнуть, что притягивание прикрепленного к веревке объекта еще нельзя считать орудийным действием, а лишь одной из возможных предпосылок и в лучшем случае элементом такового. Ведь здесь отсутствует один из главных признаков употребления орудия - активное установление животным связи между двумя предметами. Ни синица, ни крыса не устанавливали самостоятельно связь между веревкой и целевым объектом, и поэтому веревка не становится орудием, а приманка - объектом воздействия. Более того, в данной экспериментальной ситуации животные просто пользуются обнаруженной ими вполне готовой (созданной человеком) связью, которая к тому же хорошо обозревается и в которой для решения задачи не только не надо, но и нельзя ничего менять, если не испортить дело. Здесь не остается ни малейшего простора для проявления самостоятельной, «конструктивной> инициативы животного: учись хорошо тянуть, только и всего.
Однако в таких условиях предмет, прикрепленный к целевому объекту (корму, кормушке), перестает для животного существовать как самостоятельный предмет и превращается в дополнение к целевому объекту, точнее, в его деталь, в продолжение этого объекта, направленное в сторону животного, за которое удобно ухватиться, когда необходимо притянуть весь объект к себе или его отдаленную съедобную часть. Одним словом, действия животного направлены в данном случае не на два предмета, веревку и приманку, которые не существуют для животного сами по себе, а на один объект, состоящий из двух разнокачественных частей. Об орудийных действиях в таком случае говорить не приходится.
Значительно сложнее обстоит дело в случае, описанном финским орнитологом Л. Хомбергом. Однажды он видел, как ворона «участвовала» в подледном лове рыбы: схватив леску клювом, птица попятилась от лунки, а затем, выпустив леску из клюва, ворона наступала на нее и возвратилась к лунке, идя по леске и прижимая ее ко льду. Оказавшись у лунки, птица вновь хватала леску клювом и опять отходила с ней на некоторое расстояние от лунки. Вытаскивая так постепенно леску из воды, ворона продолжала свои действия до тех пор, пока на льду не показалась попавшаяся на крючок рыба. В этом примере поражает не только сложный характер поведения птицы и последовательность ее вполне адекватных действий, но и то обстоятельство, что она добивалась незримого для нее целевого объекта - скрытой подо льдом рыбы. Для нас это обстоятельство приобретает особое значение, ибо леска и висящая на ней, но не видимая для вороны рыба не могли восприниматься птицей как единый, целостный объект. Поэтому леска приобретает в этом эпизоде, очевидно, уже известное сходство с орудием, хотя и в данном случае животное лишь пользуется уже готовой, установленной человеком связью между двумя предметами, а не само активно создает эту связь. Во всяком случае этот эпизод может послужить яркой иллюстрацией способности врановых к выполнению сложных орудийных действий. Разумеется, очень трудно проанализировать поведение этой вороны и дать ей объективную оценку, не зная предысторию и многие важные подробности описанного случая.
Итак, во многих случаях кажущиеся орудийные действия животных оказываются лишь внешне похожими на таковые или лишь по некоторым признакам близкими к ним. В каждом конкретном случае этот вопрос приходится решать отдельно, всесторонне анализируя поведение животного. И при всем этом надо всегда учитывать, что произвольное расширение содержания терминов «орудие», «орудийные действия», как и всякого научного термина вообще, приводит к выхолащиванию их смысла и делает их непригодными для научного анализа.
От осьминога до слона…
Уточнив понятие «орудие» у животных и пределы его применимости, ознакомившись с примерами мнимых орудийных действий (или действий близких к таковым) на разных филогенетических уровнях, мы обратимся теперь к истинным орудийным действиям, встречающимся у разных представителей животного мира, за исключением приматов, орудийная деятельность которых заслуживает особого рассмотрения.
Следует отметить, что орудийные действия встречаются у животных в естественных условиях редко - лишь у немногих видов, да и то, как правило, нерегулярно, эпизодически или даже в виде исключения. Правда, в последние годы стали известны новые факты употребления предметов в качестве орудий у свободноживущих, а также зоопарковских животных, но тем не менее число таких видов существенно не увеличилось.
Еще в первом веке нашей эры появилось сообщение о том, что головоногие моллюски, осьминоги, используют камни в качестве орудий. В «Естественной истории» Плиний Старший сообщает, что осьминог вставляет в двустворчатую раковину моллюска камень, чтобы препятствовать закрыванию ее створок. Подобное наблюдалось еще раз в середине прошлого века, но за последующие 125 лет никому больше не посчастливилось вновь увидеть осьминога, использующего камень как орудие. Возможно, наблюдатели ошиблись, ибо эти го.ловоногие сооружают убежища - «крепости» из камней и раковин и, следовательно, часто и интенсивно манипулируют такими предметами. На сегодняшний день этот вопрос остается открытым, тем более что мы еще очень плохо знаем поведение этих удивительных животных. Однако хорошо известно, что осьминог не нуждается в камнях или иных орудиях для добывания своих жертв, ибо достаточно ему раскрыть только на мгновение раковину моллюска, чтобы впрыснуть свой яд и парализовать ее хозяина, после чего створки сами раздвинутся.
У другого, небольшого по величине, головоногого моллюска, тремоктопуса (Tremoctopus violaceus), орудиями защиты и нападения служат куски щупалец физалий, свободноплавающих кишечнополостных. Шупальца-«арканчики» этих животных усеяны стрекательными клетками, образующими стрекательные батареи. Выделяемый клетками яд очень опасен даже для человека. Овладев кусками таких «арканчиков» и держа их присосками собственных щупалец, тремоктопус приобретает мощное оружие, позволяющее ему одерживать, победу даже в схватке с крупным противником. Следует, правда, отметить, что физалий, как и другие сифонофоры, представляют собой сложные организмы, построенные по типу колонии и состоящие из отдельных особей (зооидов). «Арканчики» и даже куски их, являясь частями таких зооидов (гастрозоидов, т. е. кормящих особей), сами обладают далеко идущей автономной жизнеспособностью, почему и не погибают, будучи захваченными тремоктопусом. Следовательно, мы здесь опять имеем дело с сомнительным случаем, находящимся на грани использования одним животным другого животного, а не орудия. Итак, мы видим, что пока приходится сомневаться в способности головоногих моллюсков к истинным орудийным действиям.
Другое дело - насекомые, у некоторых видов которых уже встречается подлинное употребление орудий, например, у роющих ос. Так, представительница рода Ammophila, засыпав вход в норку, в которую она поместила парализованную гусеницу с прикрепленным к ней яйцом, принимается утрамбовывать и выравнивать землю над входом камешком, который держит в челюстях. Совершая вибрирующие движения, оса долбит камешком по свеженасыпанной, хорошо прессующейся земле до тех пор, пока не выровняет ее так, что вход в норку невозможно отличить от окружающего грунта. Некоторые песчаные осы придавливают землю ритмичными движениями головы, только опуская и поднимая камешек. В большинстве случаев, правда, осы маскируют вход в норку, просто прижимая землю головой.
Классический пример орудийного поведения у насекомых - охота муравьиных львов, которые, как известно, укрываются на дне устроенных ими в песке конусообразных ловчих ямок в ожидании добычи. Муравьи и другие мелкие насекомые, пробегающие по краю ямки, падают вместе с осыпающимся песком прямо в выставленные большие челюсти хищника. Орудийные действия последнего состоят в том, что он «стреляет» в муравьев, пытающихся выбраться из ловушки, песчинками, которые подбрасывает резкими движениями головы в сторону насекомого и тем самым сбивает его. Но, вероятно, немногим известно, что таким же образом охотятся и личинки мух из родов Vermileo и Lampromyia, также устраивающие конусовидные ямки-ловушки в песке и подстерегающие в них свою добычу. Нетрудно заметить, что здесь применяется тот же способ охоты, что и у рыбы-брызгуна: животное пользуется частью среды своего обитания (водой, песком) в качестве орудия, метательного снаряда, с помощью которого сбивает свою жертву.
Недавно стали известны факты употребления орудий у муравьев, которые, как и другие общественные насекомые, при всей сложности их поведения, казалось, обходятся без таковых. (Описанное сшивание листьев выделениями личинок, как мы видели, едва ли можно считать орудийным действием.) Оказалось, что муравьи из рода Aphaenogaster используют мелкие предметы (куски листьев или сосновых игл, комочки засохшей грязи, песчинки и т. п.) для транспортировки сочных пищевых объектов. Найдя и обследовав, например, комочки желе или студня, фуражиры (так называют особей, снабжающих муравьиную семью пищей) покидают их, но через несколько секунд возвращаются к ним с кусками листьев, которые кладут на лакомые комочки. Другие муравьи, наткнувшись на кусочки листьев, «проверяют» и поправляют их, иногда стаскивают и вновь кладут их на комочки. Спустя 30-60 мин другие муравьи (не те, что принесли кусочки листьев) перетаскивают эти куски листьев с прилипшими к ним пищевыми комочками к муравейнику. Подобным же образом муравьи собирали жидкие субстанции и другие пищевые объекты, помещенные возле муравейника: тканевую жидкость, выступающую из раздавленного паука и личинок паука, и сок из мякоти подгнивших фруктов.
Муравьи тщательно выбирают и проверяют предметы, используемые ими в качестве транспортных средств, поднимая и бросая один предмет за другим, прежде чем найдут подходящий. В специально поставленных экспериментах они предпочитали листьям запекшиеся земляные комочки. Как видим, они проявляют большую гибкость и вариабильность при выборе объектов, применяемых ими как орудия. Соответствующие вычисления показали, что муравьи могут с помощью применяемых ими орудий перетащить в муравейник количество жидкой пищи, равное весу их собственного тела. При обычной у муравьев «внутренней транспортировке» жидкой пищи (т. е. путем ее всасывания и последующего отрыгивания) муравей способен перенести лишь десятую долю этого количества.
Видимо, среди насекомых орудийные действия распространены шире, чем принято считать. Думается, что к таковым следует отнести, например, действия некоторых мух из семейства жужжал, личинки которых паразитируют в земляных гнездах одиночных пчел и ос. Мухи забрасывают яички в гнезда ос следующим образом. Остановившись в стоячем полете над входом в норку, самка принимается «бомбить» его крохотными шариками из песчинок, в каждом из которых заключено по одному яичку. Дело в том, что муха перед этим загребает с помощью особого кармашка на брюшке мелкий песок, которым обволакиваются ее липкие яички, в результате приобретающие защитную и маскирующую оболочку. Так и получаются те шарики, которые жужжала прицельно бросает в норку. Выходит, что и в данном случае жертву, хотя только косвенно, поражает метательный «снаряд».
Очевидно, к категории орудий следует отнести и орудия общения, например, «свадебные подарки», преподносимые самцами самкам в период размножения. У некоторых мушек-эмпидид самцы привлекают самок своеобразными «презентами» - убитой добычей или шариками, свитыми из шелковистых нитей, образующихся из выделяемого ими секрета. При этом спаривание совершается лишь в том случае, если привлеченная самка отвлечется поеданием добычи или «игрой» с шариком, ибо у этих мух весьма распространен канибализм. Следовательно, здесь происходит не простое кормление одного животного другим, а пищевой объект служит своеобразным орудием общения между животными в иной сфере, поведения - размножения. Что же касается шелковистого шарика, который самка принимает от самца и во время спаривания вращает между ногами, то, вероятно, этот объект, выполняя отвлекающую роль, одновременно приводит самку в состояние готовности к; спариванию. Однако поскольку он, наподобие паутины, изготавливается из выделения животного, т. е. является продуктом его жизнедеятельности, его нельзя признать орудием. Несколько сложнее, правда, обстоит дело у других эмпидид, которые сочетают в своем брачном поведении оба варианта: самцы некоторых видов слегка обволакивают добычу нитями, другие же делают это настолько интенсивно, что получается большой рыхлый шар, превышающий размерами его творца. Поскольку «ядро» шара составляет специально пойманное и убитое насекомое, его уже, скорее, можно назвать орудием.
Подобные примеры, конечно, увеличивают число общепринятых фактов орудийного поведения насекомых. Но если учесть, что на земном шаре насчитывается около одного или даже двух миллионов видов насекомых, то орудийные действия все равно составляют среди них редчайшее исключение.
То же самое относится и к птицам. И в этом случае мы можем говорить лишь об отдельных, не характерных для всего класса в целом фактах орудийного поведения. Правда, эти исключительные случаи все же не, так исчезающе редки, как у насекомых, - ведь птиц на земле всего лишь около 8600 видов и значит, орудийные действия встречаются у птиц по меньшей мере в 100-200 раз чаще, чем у насекомых.
Когда речь заходит об употреблении орудий птицами, "то вспоминают прежде всего дятлового вьюрка с Галапагосского архипелага. Образ жизни этой птицы во многом напоминает отсутствующих на архипелаге дятлов, за что она и получила свое название. Но в отличие от дятла дятловый вьюрок не имеет длинного гибкого языка для извлечения насекомых из щелей и отверстий, что возмещается орудийными действиями, Так же, как и дятлы, дятловые вьюрки выстукивают в поисках пищи стволы и толстые ветви деревьев и прислушиваются к звукам, издаваемым насекомыми, двигающимися под корой. Обнаружив насекомое в щели или глубоком отверстии, птица берет иглу кактуса или тонкую веточку и, держа ее за один конец в клюве, ковыряет ею в отверстии до тех пор, пока оно не вылезает оттуда. Так же дятловые вьюрки достают и личинок из глубины их ходов, зондируют гнилую древесину, а иногда, пользуясь палочкой как рычагом, отламывают куски гниющей коры. При помощи таких" рычагов они могут даже поднимать небольшие предметы, доставая из-под них насекомых. Использовав колючку, вьюрок обычно бросает ее, но иногда придерживает ее во время еды лапкой, а затем употребляет повторно. Более того, отмечены случаи, когда дятловые вьюрки даже впрок заготавливают колючки, прежде чем отправиться на охоту. Интересно, что дятловые вьюрки нередко «совершенствуют» свои орудия, укорачивая их или, если приходится пользоваться веткой, отламывая боковые ответвления и превращая ветку в прутик. Описан даже случай, когда птица прятала уже пойманную добычу в щели, а затем доставала ее оттуда с помощью палочки.
Немецкий этолог И. Эйбль-Эйбесфельдт, наблюдая за поведением молодого вьюрка в неволе, в изоляции, установил, что он внимательно разглядывал колючки, которые клали ему в клетку и, манипулируя ими, иногда засовывал их в щели клетки, но не пытался использовать для выковыривания насекомых, которых неизменно брал непосредственно клювом, как это делают другие птицы. Даже если насекомое находилось настолько глубоко в щели, что достать его без колючки было нельзя, птица не прибегала к ее помощи, а безуспешно пыталась овладеть им с помощью клюва. Затем, однако, постепенно вьюрок стал пытаться использовать колючки в качестве орудий, но действовал ими крайне неумело, и они то и дело выпадали из клюва. К тому же птица на первых порах пыталась употребить и такие совершенно не пригодные для выковыривания предметы, как травинки или мягкие жилки листьев.
Ученый пришел к выводу, что у дятлового вьюрка существует врожденный направленный интерес к разного рода палочкам и подобным продолговатым предметам, а также повышенная потребность манипулировать ими. «Технике» же орудийных действий они обучаются у взрослых птиц, подражая их поведению. Из наблюдений Эйбль-Эйбесфельдта вытекает также, что до накопления соответствующего опыта дятловые вьюрки еще не в состоянии определить пригодность тех или иных предметов для их использования в качестве орудий. Даже взрослые птицы, не найдя подходящих предметов, поступают подчас как упомянутый подопытный молодой вьюрок.
Известный английский этолог В. Торп также считает, что врожденная тенденция обращать особое внимание на объекты, пригодные для употребления в качестве орудий, и интенсивное обращение с ними могут оказаться определяющими для формирования орудийных действий. Именно в ходе обращения с этими предметами птица знакомится с их механическими свойствами и с возможностями их использования, а необходимые двигательные навыки вырабатываются у нее путем проб и ошибок. При этом, считает Торп, птица может и не понимать значение орудия для решения задачи извлечения пищи.
Таким образом, нет основания считать употребление орудий дятловыми вьюрками «осмысленными» действиями или даже вообще свидетельством высших психических способностей. Скорее всего, мы имеем здесь дело с видотипичным поведением, обусловленным специфическими особенностями питания, к которому, однако, строение птицы недостаточно приспособлено (отсутствие длинного клейкого или заостренного языка, как у дятла). Замещающее этот недостаток строения орудийное поведение, будучи в основе своей врожденным, инстинктивным, требует, однако, для полного своего развития и совершенствования накопления соответствующего индивидуального опыта, научения.
Добавим еще, что способность к применению прутиков и тому подобных предметов для выковыривания насекомых из щелей, и других труднодоступных мест отмечена также у некоторых врановых, правда, преимущественно в экспериментальных условиях.
Некоторые птицы, например египетские стервятники, разбивают камнями крупные яйца с твердой скорлупой. Известная исследовательница поведения шимпанзе Дж. ван Лавик-Гудолл сообщает, что однажды она увидела, как у покинутого гнезда страуса один из собравшихся там стервятников «взял в клюв камень и направился к ближайшему яйцу. Подойдя к нему, он поднял голову и, резко опустив ее, бросил камень вниз, на толстую белую скорлупу. Мы хорошо слышали удар, Потом он снова поднял камень и бросал его так до тех пор, пока скорлупа не треснула и содержимое яйца не разлилось по земле». Тут же исследовательница могла убедиться в том, что крупные грифы, также налетевшие на эту кладку, не сумели разбить яйца обычным способом: «Как они ни старались, - пишет она, - пуская в дело клюв и когти, им так и не удалось разбить хотя бы одно яйцо, и в конце концов они разлетелись не солоно хлебавши».
Аналогичные наблюдения о поведении египетских стервятников публиковались еще более 100 лет назад. Так, в статье, опубликованной в одной южноафриканской газете в 1867 г. и подписанной неким «старым спортсменом», сообщается, что автор лично видел, как стервятник разбивал страусиные яйца, многократно бросая на них большой камень. По его мнению, это явление столь распространено, что именно стервятников следует считать главными разорителями страусиных гнезд. «В большинстве старых гнезд, - пишет он, - вы найдете один, а то и два камня». При этом стервятник приносит камни подчас с мест, отдаленных от гнезда на расстояние до трех миль. «Я это знаю,- пишет автор статьи,- ибо ближе ему негде было найти камня, ведь кругом один песок».
С тех пор подобные случаи были установлены в разное время и в разных местах, расположенных на территории протяженностью в пять тысяч километров. Это свидетельствует о том, что бросание камней в страусиные яйца египетским стервятником не является случайной локальной особенностью поведения узко ограниченной популяции. Вместе с тем никто не наблюдал какие-либо орудийные действия у птиц этого вида в других частях его ареала, где, однако, не водятся (и не водились) страусы, например в Испании. Можно ли поэтому говорить о врожденной видотипичной способности этих стервятников к орудийным действиям указанного типа или здесь проявляются лишь индивидуальные психические способности особенно «одаренных» особей?
Вторая точка зрения близка к мнению одного из специалистов по орудийному поведению животных Дж. Элькока, считающего, что описанное здесь орудийное действие возникло из случайного швыряния камнями возбужденной птицей, которая потерпела неудачу при попытках раздолбить яйцо клювом, или бросания его на землю. Свою активность птица может в таких случаях, говоря языком этологов, и «переадресовать» на другие объекты, в частности на камни. В таком случае птица может вместо того, чтобы бросать яйцо, бросать камень, и случайное попадание в лежащее рядом яйцо может привести к желаемому результату. Психически более развитые особи быстро установят связь между своим действием и его результатом и в другой раз воспользуются накопленным опытом.
В этой связи вспоминается случай, который произошел в нашей лаборатории и как будто подтверждающий приведенное предположение. В большой клетке содержали двух ворон, одна из них не допускала другую, по кличке «Серый», к поилке, которую время от времени ставили ненадолго в клетку. Не будучи в состоянии дать отпор обидчику, Серый переадресовал ответную реакцию лежавшему в клетке игрушечному пластмассовому кубику. Он принимался яростно долбить кубик сперва на полу, а затем на ветке, на которую взлетел с ним. Во время этой ожесточенной «расправы» с замещающим врага объектом кубик выпал из когтей птицы и случайно упал на голову сидящей на поилке вороны, которая с испугом отскочила в сторону. Серый немедленно воспользовался этим и всласть напился. Впоследствии же Серый каждый раз, когда его не допускали к поилке, поднимался с кубиком в клюве на ветку и оттуда уже прицельно бросал его на своего: недруга, обращая его тем самым в паническое бегство.
Сходным образом ведет себя в естественных условиях австралийский коршун, который, как и египетский стервятник, не в состоянии расклевать толстую скорлупу яиц крупных птиц, в данном случае эму. Чтобы разбить такое яйцо, коршун хватает ногой камень, взлетает с ним на высоту трех-четырех метров над кладкой, и бросает его на яйца. И этот факт был впервые описан более 100 лет назад, а с тех пор получил неоднократное подтверждение в наблюдениях ряда натуралистов. В частности, было установлено, что хищник приносит иногда камень с большого расстояния к гнезду эму и сбрасывает его на яйца в отсутствие насиживающей птицы. Находили в «разбомбленных» гнездах вместо камней также глыбы твердой земли или глины и даже крупную кость.
Наблюдали также, как белоголовый орлан в условиях неволи использовал камни для нападения на скорпиона. Перед этим орлан пытался давить его ногами, но ему мешали надетые на них путы. Тогда птица стала поднимать клювом камни и резким движением головы бросать их в сторону скорпиона; камни пролетали расстояние до 24 дюймов (около 60 см) и иногда метко поражали цель.
Это все факты направленного применения камней в качестве «метательных снарядов». Имеется ряд интересных сообщений о том, как некоторые птицы (чайки, крачки, вороны, бородачи и коршуны) брали с собой в полет камни и другие предметы и в воздухе то выпускали, то вновь ловили их, не давая им упасть на землю, или, наоборот, специально роняли их. Не исключено, что такое поведение является ступенью к развитию пищедобывательных орудийных действий птиц.
Большой интерес представляют случаи употребления птицами (одного из видов австралийских сорочьих жаворонков) различных предметов в качестве «молотка». Например, они используют старые двустворчатые раковины для вскрывания раковин живых моллюсков: половину старой сухой раковины птица держит в клюве выпуклой стороной книзу и стучит ими по живым моллюскам. Сильными повторными ударами птица проламывает раковину моллюска, после чего, придерживая ее когтями, принимается вытаскивать из нее клювом куски содержимого. Описываются разные варианты применения этого своеобразного ударного орудия, зависящие от его физических свойств и конкретных условий выполнения орудийных действий. Если орудие ломается, что случается довольно часто, птица продолжает стучать обломком, пока он не укоротится приблизительно до одного сантиметра длины, или же заменит его другим, более крупным обломком. Только испробовав все возможные способы употребления остатков прежнего орудия, да еще постучав по моллюску клювом, птица отправится на поиски новой пустой раковины. Прежде чем пустить в дело новую раковину, она испробует ее, ударив ею по коряге или другому твердому предмету.
Совершенно иного рода орудия употребляет для вскрывания твердых лицевых объектов какаду Probosciger aterrimus. Его любимое лакомство - орех с такой твердой скорлупой, что разбить ее можно только очень тяжелым молотком. Клюв этого попугая имеет режущие края, с помощью которых птица может распилить удерживаемый в клюве предмет. Так и поступает какаду с орехом, а чтобы он не выскальзывал из клюва, он фиксирует его прокладкой - куском листа, который специально кладет между верхней челюстью и орехом перед тем, как приступить к его распиливанию. Этот факт впервые описал в 70-х годах прошлого века знаменитый английский естествоиспытатель А. Р. Уоллес,
Другой интересный пример пищедобывательного, точнее, орудийного охотничьего поведения наблюдали у одной ручной североамериканской зеленой кваквы. Эта цапля бросала в водоем кусочки хлеба, привлекая тем самым рыбок, которых она немедленно вылавливала. При этом птица внимательно следила за поверхностью воды, и если рыбки показывались в стороне от нее, она тут же брала крошки в клюв, направлялась в то место и бросала их в воду точно в месте появления рыбешек. Очевидно, здесь имело место формирование своеобразного орудийного навыка на основе исследовательского поведения и накопления индивидуального опыта, но такое поведение наблюдалось еще у нескольких особей, причем в другом месте. Более того, однажды, опять же во Флориде, но уже в другом месте, видели, как молодая птица этого вида «рыбачила» таким же образом, но приманкой служило перышко, которое она осторожно опускала в воду и тем самым приманивала рыбешек.
Орудия применяются некоторыми птицами не только для добывания пищи, но и в других сферах их поведения, например при формировании пар и вообще при общении между самцом и самкой. Здесь мы опять встречаемся со «свадебными подарками», преподносимыми самцом самке. Таким «подарком» у некоторых птиц служит даже гнездо, если оно сооружалось самцом, и показывается самке. В этих случаях гнездо служит первоначально для привлечения самки и стимуляции ее воспроизводительной функции. Например, самцы скворцов начинают строительство гнезда еще до образования пар. То же происходит у ремезов, причем если ни одна самка не «соблазнится» сооружением, воздвигнутым самцом, то он берется за дело заново в другом месте. Самец мухоловки-пеструшки подводит самку к гнезду, а крапивник устраивает ряд гнезд (но не заканчивает их) - на выбор своей будущей партнерше. Но все же и в этих случаях гнездо - прежде всего субстрат для осуществления важнейших процессов жизнедеятельности, а не орудие.
Вместе с тем самцы некоторых птиц (славки, пеночки-веснички) устраивают, помимо гнезд для выведения птенцов, дополнительно гнезда для отдыха и сна, а беседковые птицы (шалашники), обитающие в Австралии и Новой Гвинее, известны удивительными сооружениями, воздвигаемыми самцами для брачных церемоний. Эти «беседки», или, скорее, туннели, из гибких стеблей достигают подчас метра в длину, а перед входом и выходом из них устраиваются ровные площадки.
Не в меньшей степени, чем само гнездо, стимулирует самок показ самцом гнездового строительного материала. Ухаживающий за самкой аист марабу кладет к ее ногам веточку или небольшой камень. Живший у меня снегирь подолгу ходил за самкой, держа в клюве прутик, комочек ниток или чаще всего кусочек бумаги, и при этом очень старательно пел свою трогательно-незамысловатую, скрипучую песенку. Такие подношения делают и другие воробьиные птицы. Самцы многих видов не только снабжают строящую гнездо самку необходимыми для этого предметами, но и нарочито демонстрируют их, производя одновременно токующие движения и определенные звуки. А у белой цапли самец и самка по очереди охраняют свою кладку, и «смена караула» сопровождается своеобразными движениями, при которых птица, прилетевшая на смену сторожа, раскрывает крылья и распушает перья, а в клюве держит прутик или сухую ветку, которую передает партнеру.
Нередко самцы преподносят самке лакомства, выполняющие ту же функцию, что и гнездовой материал, а также служащие для «умиротворения» партнера, для снятия возможных агрессивных побуждений. И эта форма брачного поведения широко распространена среди птиц. У щурок, например, самец, держащий в клюве пчелу, должен нередко выполнить перед самкой целую серию токующих движений, прежде чем она «соблаговолит» принять его под
Некоторые модели для поиска зачатков мышления у животных: - Проблемные ситуации, для выхода из которых «нет готового решения»: тесты, требующие применения орудий тесты, требующие использования «эмпирических законов» (по Л. В. Крушинскому); - Модели, основанные на операции обобщения: «Счет» способность к оценке числовых и количественных параметров numerical competence «Языки посредники» (антропоиды, попугай, дельфины)
Методики изучения «орудийных» действий у шимпанзе Добывание приманки из трубки (1930 -1970 гг.) (опыты Л-Котс, 1958) Шимпанзе «заклинил» крышку с помощью палки, чтобы добыть приманку (опыты Фирсова) Использование «ключей» (А. И. Счастный) Тушение огня для получения приманки (Денисов, Вацуро и Штодин, 1935)
Шимпанзе могут: применять орудие при первой же встрече с новой задачей; применять одно и то же орудие разными способами; решать одну и ту же задачу с помощью разных орудий; Могут последовательно использовать разные орудия для достижения одной и той же цели («подготовительные операции» по Леонтьеву). могут создать нужное орудие из самых разных заготовок (до 600 в опытах Ладыгиной-Котс); Можно предположить, что решение осуществляется благодаря тому, что 1. животное проанализировало условия задачи и представляет ее структуру (выявило «причинно-следственные» отношения между ее элементами); 2. сформировало «мысленный план» решения задачи, которое осуществляется в разных вариантах.
Сравнительная характеристика когнитивных способностей высших млекопитающих и птиц (комплекс тестов) Тесты Группы Хищные млекопит. Низшие обезьяны Антропоиды Вороны (попугаи) Элементарные логические задачи Экстраполяция Оперирование ЭРФ +++ -- +++* не изучены +++ ++ Орудийная деятельность Спонт. использ. орудий Комплекс тестов на подтягивание приманки за нити Установка на обучение Довербальные понятия -динго! -- -- +++ ++ + -- Обобщение
B. Ph. Smith, R. G. Appleby, C. A. Litchfield Spontaneous tool-use: An observation of a dingo (Canis dingo) using a table to access an out-of-reach food reward. Behav. Process. (2011), doi: 10. 1016/j. beproc. 2011. 004 Australian Dingo Foundation, Victoria, Australia School of Environmental Science, Griffith Univ. , Australia School of Psychol. , Social Work, and Social Policy, Univ. of
Орудийная деятельность антропоидов в природе и в приближенных к ней условиях: Вклад этологии в изучение орудийной деятельности животных; Примеры спонтанного использования орудий в природе и в приближенных к ней условиях – «инсайт» ; Орудийная деятельность как результат формирования «культурных традиций» .
Проект «Открытие» (Dr. M. Bobec) Поведение горилл в Пражском зоопарке 4 видеокамеры on line www. rozhlas. cz/odhaleni Проф. M. Vancatova Зарегистрированы многочисленные примеры новых способов спонтанного употребления w орудий в неволе w w. r o z h l a
2. Use of a box as a table or tray Adult male Richard used the box as a table or tray in which he takes cake. He walked in bipedal position, he has a box with cake in the hands and continuing bipedal walking.
Всего зарегистрированы сотни эпизодов употребления разных орудий (более 10 типов) у 3 особей. Наиболее изобретательна подросток самочка Мойя:
Мойя дважды делала из стружки «калоши» для перемещения по мокрому полу или по снегу Vancatova M. Tool behaviour in higher primates // Вестник НГУ. серия: Психология. 2008 а. Т. 2, вып. 2, С. 61 -69.
Мышление человека это процесс обобщенного и опосредованного отражения действительности, при котором субъект оперирует различными видами обобщений, включая образы, понятия и категории, составляющие внутреннюю картину его мира. Мышление – это отыскание и открытие существенно нового, решение задач в неожиданно возникших ситуациях, для которых нет «готового» решения.
Наблюдения за поведением группы горилл в Пражском зоопарке (проект Odhaleni – Открытие, 2005 -2009), подтвердили данные В. Келера о способности высших обезьян целенаправленно использовать орудия в разных непредвиденных ситуациях. www. rozhlas. cz/odhaleni Vancatova M. Tool behaviour in higher primates // Вестник НГУ. серия: Психология. 2008 а. Т. 2, вып. 2, С. 61 -69.
Самка орангутана Карта в зоопарке Аделаиды (Австралия) употребляла подручные предметы в разнообразных ситуациях, в том числе для организации побега из вольеры.
Карта не только устроила замыкание, но также заранее соорудила самодельную лестницу из палок и травы, которая помогла бы ей перебраться через край вольера.
Т. обр. , данные В. Келера и др. исследователей о способности антропоидов к изготовлению и употреблению орудий в новой ситуации (без слепых проб и ошибок – «инсайт») и об операциях, которые лежат в основе «инсайта» , нашли подтверждение в работах современных этологов, наблюдавших за поведением антропоидов в условиях, приближенных к естественным.
Т. обр. , данные В. Келера и др. исследователей о способности антропоидов к изготовлению и употреблению орудий в новой ситуации (без слепых проб и ошибок – «инсайт») и об операциях, которые лежат в основе «инсайта» , нашли подтверждение в работах современных этологов, наблюдавших за естественным поведением антропоидов.
Вклад этологии в изучение мышления животных 1. Длительные и регулярные наблюдения в природе выявили ряд проявлений мышления животных, ранее не описанных в лабораторных экспериментах. 2. Знание полного репертуара форм поведения, специфичных для данного вида, позволяет точнее определять природу поведенческих актов, которые ранее ошибочно относили к проявлениям мышления.
… «интеллект животных способность к рациональным действиям» (примеры из наблюдений за собаками). … «снижение роли инстинктов было необходимой предпосылкой для появления особой, чисто человеческой свободы действий» … «пластичность поисковой фазы инстинктивного поведения наряду с обучением обеспечивается и более сложными когнитивными процессами» . К. Лоренц
… «присущая животным способность к примитивным формам предвидения и улавливания причинно следственных связей послужила основой для появления соответствующих особенностей поведения человека» . N. Tinbergen, 1965
1960 – 1970 -е гг. : Начало долгосрочных наблюдений за поведением животных в среде обитания Дж. Гудолл (род. 1942) – изучение поведения шимпанзе в природе. Дж. Шаллер (род. 19. .), Д. Фосси – изучение поведения горилл в природе. Лабораторные данные об орудийной деятельности антропоидов получают постоянное подтверждение и дополнение благодаря наблюдениям этологов.
1960 – начало работ в Гомбе Стрим 1977 – основание Института Дж. Гудолл для поддержки заповедника Гомбе. Стрим в Танзании и для борьбы за гуманное обращение с шимпанзе. Дж. Гудолл – «Дама. Командор ордена Британской империи» . Декабрь 2010 – конф. в Лондоне, посвящ. 50 -летию работ в основанном Дж. Гудолл центре изучения шимпанзе в Гомбе-Стрим (Танзания).
Исследования в Гомбе Стрим (Танзания). 1960 г. по наст. время Дж. Гудолл «В тени человека» ; «Шимпанзе в природе: поведение» ; «Моя жизнь среди обезьян»
Вклад этологии в изучение орудийной деятельности животных: Доказано, что шимпанзе пользуются орудиями (камни и палки) в природных условиях Дж. Гудолл (1992)
Шимпанзе Майк использовал канистры из-под керосина для усиления эффекта своих социальных демонстраций Дж. Гудолл «В тени человека» 1992
Вот как этот случай описывает Джейн Гудолл: "Целенаправленное планирование Майка было самой поразительной чертой его восхождения к статусу альфа самца. Например, однажды, когда метрах в 10 от него группа из шести взрослых самцов занималась грумингом, Майк после 6 минутного наблюдения за ними встал и двинулся к моей палатке. У него была гладкая шерсть, и он не проявлял никаких видимых признаков напряженности. Он подхватил две пустые канистры и, держа их за ручки, по одной в каждой руке, пошел (выпрямившись) на свое прежнее место, сел и уставился на других самцов, которые тогда все были более высокого по сравнению с ним ранга.
Самцы продолжали спокойно обыскивать друга, не обращая на него внимания. Спустя секунду Майк начал едва за метно раскачиваться из стороны в сторону, а шерсть его слегка вздыбилась. Остальные самцы по прежнему игнорировали его присутствие. Постепенно Майк стал раскачиваться сильнее, шерсть на нем полностью ощетинилась, и с ухающими звуками он внезапно бросился прямо на старших по рангу, ударяя канистрами впереди себя. Остальные самцы убежали. . . [. . . ]
Этот прием оказал такое устрашающее действие на его соперников, что через четыре месяца он превратился из самца низкого ранга среди 14 самцов в бесспорного лидера; физической атаки со строны Майка не было отмечено ни разу". Джейн Гудолл. Шимпанзе в природе: поведение. М. , «Мир» , 1992 г. , с. 439, 562.
Раньше считалось, что шимпанзе единственный кроме человека вид, который в природе использует различные орудия для решения разных задач камни, палки (Гудолл, 1963, 1992; Mc. Grew, 1975); «копья» для охоты на гверец (2006) В 2000 -е гг. установлено, что: Гориллы – изготовляют и используют палки (2005). Орангутаны – используют палки для добывания рыбы (2008).
Орангутаны изготовляют «копья» для добывания рыбы (2008) ССЫЛКА В некоторых популяциях поддерживаются традиции: Øиспользование палок для извлечения насекомых; Øиспользование листьев в качестве шляп от дождя; Ø « » в качестве гигиенических салфеток; Ø « » для предохранения рук от колючек; Øв редких случаях – пучки листьев служат «куклами» .
Горилла делает палку и с ее помощью переходит через канаву T. Breuer, 2005. Национальный парк в Конго)
Антропоиды могут использовать одно и то же орудие для решения разных задач (например, губкой из листьев можно собрать и мякоть фрукта из оболочки, и содержимое полости черепа добычи), так же как и в экспериментальных условиях (Mc. Grew, 1975)
Шимпанзе в природе cпособны применять разные орудия для достижения одной и той же задачи например, для ужения термитов из термитника они используют: кусочки коры, прутики, виноградные усики и т. п. Можно сказать, что они имеют «набор инструментов» (Mc. Grew, 1975) По-видимому, они реализуют при этом «мысленный образ» необходимого им орудия.
Вклад этологии в изучение мышления животных 1. Длительные и регулярные наблюдения в природе выявили ряд проявлений мышления животных, ранее не описанных в лабораторных экспериментах. 2. Знание полного репертуара форм поведения, специфичных для данного вида, позволяет точнее определять природу поведенческих актов, которые ранее ошибочно относили к проявлениям мышления. (Канон К. Л. Моргана)
Согласно современным представлениям в основе адаптивности поведения животных лежат не ИНСТИНКТ только инстинкты и Врожденные формы способность к поведения обучению, но также и элементарное МЫШЛЕНИЕ (РАССУДОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ) Экстренное решение новых задач по Крушинскому, 1977, 2010 ОБУЧЕНИЕ Различные формы приобретения опыта
Внешне сходные орудийные действия у дарвиновых вьюрков (инстинкт) и сойки (инсайт, мышление) имеют разную природу
Поведение животных по МЫШЛЕНИЕ ИНСТИНКТ (РАССУДОЧНАЯ Крушинскому, 1977 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ) Дарвиновы вьюрки ИНСТИНКТ Врожденные формы поведения ОБУЧЕНИЕ Мышление МЫШЛЕНИЕ (РАССУДОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИНСТИНКТ ОБУЧЕНИЕ Сойка
Внешне сходные орудийные действия шимпанзе могут иметь совершенно разную природу Спонтанное применение орудий: Канзи пытается открыть машину с помощью отвертки (нет «готового решения») «Ужение» термитов – результат социального обучения «культурная традиция» некоторых популяций шимпанзе
Поведение животных по Крушинскому, 1977 ОБУЧЕНИЕ Мышление Ужение термитов у шимпанзе ИНСТ ИНКТ МЫШЛЕНИЕ (РАССУДОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ) Канзи открывает машину ИНСТИНКТ ОБУЧЕНИЕ
В природных условиях употребление животными орудий может быть не только проявлением акта мышления, но может отражать: Øналичие врожденной программы (инстинкт); Øналичие «культурной традиции» , сформировавшейся в результате обучения (в том числе путем подражания).
Формирование культурных традиций в популяциях животных происходит благодаря социальному обучению: обучение путем подражания, путем наблюдения (observational learning); социальное облегчение (social facilitation – синицы, открывание бутылок). См. Резникова Ж. И. Интеллект и язык животных и человека. М. : ИКЦ «Академкнига» . 2006; Резникова Ж. И. Социальное обучение у животных. Природа, 2009. № 5, C. 3 -12.
Классификация форм индивидуальноприспособительной деятельности 1. неассоциативное обучение, 2. ассоциативное обучение, 3. – подражание, 4. когнитивные процессы по Manning, Dawkins (1992), Дьюсбери (1981), Thomas (1996), Pearce (1998). (см. Зорина, Полетаева, 2001, гл. 3)
У животных подражание лежит в основе «культурной преемственности» . Оно способствует распространению и закреплению в группе или в популяции полезных навыков, приобретенных отдельными особями.
Роль подражания в создании особенностей пищевого поведения как «культурной традиции» , характерной для некоторых популяций животных в природе мытье бататов у японских макаков; использование горячих источников японскими макаками; «ужение» термитов и разбивание орехов у шимпанзе; разбивание раковин у калифорнийских каланов; изготовление орудий у новокаледонских ворон; расклевывание фольги на молочных бутылках синицами в Великобритании.
Японские макаки «мойщики картофеля» 16 месячная самка Имо в 1950 г. впервые помыла картофель, прежде чем съесть. Ей подражали только молодые животные. В настоящее время картофель моют все обезьяны поголовно.
Купание японских макаков в теплых источниках – также культурная традиция – результат подражания действиям первой «купальщицы»
Расклевывание фольги на молочных бутылках синицами в городах Великобритании (social facilitation) (50 -е гг. ХХ в.)
Шимпанзе в Goualougo Triangle (Конго) усовершенствовали «удочку» для ловли термитов. Они брали крупные стебли, очищали их от листьев, а конец превращали кисточку при помощи зубов. Такой удочкой шимпанзе достают в десять раз больше насекомых, чем обычно. Sanz С. . Biology Letters doi: 10. 1098/rsbl. 2008. 0786 Sanz, C. , Morgan, D. 2010. Complexity of chimpanzee tool using behaviors. In E. V. Lonsdorf, S. R. Ross, and T. Matsuzawa, The Mind of the Chimpanzee: Ecological and Experimental Perspectives. Chicago, USA: University of Chicago Press.
The standard models fared relatively poorly, picking up termites 18% of the time and averaging just one insect every four attempts. The brush tipped tools were dramatically more successfully they gathered termites on 76% of fishing attempts and netted about 5 insects per go, almost 20 times as many as the unmodified tools. The results clearly show that this particular group of chimps have improved on the standard blueprint of fishing sticks and they craft these tools with specific design in mind. Surely not long then before they design a stick with a corkscrew, nail file and small pair of tweezers in it too. . .
Шимпанзе используют палочки для выуживания муравьёв и термитов из пней. При этом в некоторых группах принято специально обкусывать такие палочки. Иногда термитов выкапывают с помощью палки, используемой как лопата, даже с упором ногой в торчащие вбок ветки. Другие шимпанзе раскалывают орехи камнями, камни при этом не обрабатываются, но подыскиваются определённой формы, один камень служит наковальней, другой – молотком; шимпанзе хранят эти камни в удобных местах и, возвращаясь на место после отсутствия, отыскивают старые орудия, а не находят новые.
Третьи шимпанзе изготовляют из широких листьев "кружки" для воды или делают из жёванных листьев губки для собирания воды из пней. Описано изготовление шимпанзе "копий", заострённых с помощью зубов и используемых для охоты на галаго и гверец.
Существуют особые традиции использования подобных орудий, свойственные отдельным популяциям обезьян. Если в популяции поддерживается несколько традиций, говорят о возникновении «культуры» . Поскольку шимпанзе достаточно легко переходят из одной группы в другую, культурные навыки могут передаваться из группы в группу. !!! Новые навыки теряются, если ни один представитель молодого поколения не научился им.
«Ужение термитов» – результат «культурной преемственности» освоения навыков «ужения» путем подражания старшим Детеныши шимпанзе постепенно осваивают технику «ужения» , присутствуя при кормежке матерей и др. взрослых животных. Самостоятельно в возрасте 4 5 лет.
Одни популяции шимпанзе в Гомбе-Стрим разбивают пальмовые орехи камнями-молотками на камнях-наковальнях, другие популяции – деревянными молотками, третьи вообще не едят орехов несмотря на их изобилие. Гудолл, 1992.
Ископаемый каменный «молоток» , который шимпанзе использовали 4300 лет назад. (Таи, Коте д’Ивуар, Африка) J. Mercader
!!! Только антропоиды (и, возможно, дельфины) способны сознательно обучать детенышей и исправлять их неправильные действия
Г. Ф. Хрустов «Критерий человека» . 1994. Изготовление орудий с помощью других орудий доступно только человеку и до недавнего времени не было обнаружено у человекообразных обезьян.
Попытка научить бонобо изготовлять орудие с помощью другого орудия: роль подражания действиям человека. Эксперименты S. Savage-Rumbaugh & N. Toth (1993) N. Toth – археолог, специалист по материальным культурам древнего человека, работал в Олдувайском ущелье. Цель опытов – попытаться воспроизвести процесс изготовления орудий предками человека на ранних стадиях антропогенеза.
Сначала Канзи делал кремневые «ножи» , подражая экспериментатору, а затем придумал три своих собственных способа. Заготовки взяты в Олдувайском ущелье
Подражание человеку: Канзи разбивал заготовки каменным «молотком» и образовавшимся «ножом» разрезал веревку, закрывающую контейнер с приманкой. Инсайт – изобретение собственных способов изготовления «ножа»: 1 разбивал заготовку о бетонный пол; 2 то же после того, как освободил бетонный пол от коврового покрытия; 3 на мягком грунте разбивал лежащую заготовку, бросая в нее «молоток» .
Поведение животных по Крушинскому, 1977 Орудийная деятельность шимпанзе в природе ОБУЧЕНИЕ Различные формы приобретения опыта Обучение путем подражания человеку ИНСТИНКТ Мышление МЫШЛЕНИЕ (РАССУДОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Изобретение 3 собственных способов изготовления «ножа» ОБУЧЕНИЕ ИНСТИНКТ
Таким образом, наблюдения за орудийной деятельностью шимпанзе в природных условиях и за ее спонтанными проявлениями в неволе демонстрируют, что в основе внешне сходного поведения могут лежать разные механизмы.
Игра в «куклы» - традиция в некоторых популяциях шимпанзе Sonya M. Kahlenberg, Richard W. Wrangham. Sex differences in chimpanzees" use of sticks as play objects resemble those of children // Current Biology. V. 20. P. R 1067–R 1068.
Во-первых, данное поведение достоверно чаще наблюдается у девочек, чем у мальчиков. Это нельзя объяснить просто тем, что самки вообще чаще возятся с предметами. Другие виды деятельности, связанные с использованием предметов, наоборот, характерны больше для самцов. Например, самцы чаще используют палки в качестве оружия в агрессивных стычках, а листья - для вытирания разных частей тела. У самцов этого шимпанзиного племени, между прочим, существует обычай вытирать листьями свои гениталии после копуляции. Самки не используют листья в гигиенических целях. Во-вторых, деревянные «куклы» никогда не используются для иных целей: ни как оружие, ни как палки ковырялки. Самки чаще самцов используют палочки в качестве зондов или щупов, чтобы проверять дупла, где может быть вода или, скажем, пчелиное гнездо с медом. Однако такие палочки зонды совсем не похожи на деревяшки, используемые в качестве кукол. «Куклы» гораздо толще и тяжелее.
В-третьих, в отличие от всех остальных способов использования палок, игры в «дочки матери» полностью прекращаются с рождением первого детеныша. Изредка за игрой в куклу удавалось застукать и взрослую самку, но это всегда оказывалась самка, не имеющая пока собственных детей. Авторы отмечают, что в других группах диких шимпанзе, за которыми ведутся наблюдения, отмечались только отдельные случаи похожего поведения. Например, одна юная самка в Боссу (Bossou) в Гвинее нянчила деревяшку совсем как ребенка, пока ее мать ухаживала за умирающей младшей сестрой (см. видеофильм об этой трагической истории). Но регулярных игр в дочки матери в других коллективах шимпанзе не замечено. Следовательно, это не чисто инстинктивное поведение, а основанный на врожденных психологических склонностях культурный феномен, местная традиция, передающаяся путем подражания. Дети не могут научиться игре в куклы у своих матерей, потому что матери никогда этим не занимаются. Значит, они учатся друг у друга. До сих пор подобные «детские традиции» были известны лишь у людей. Вот и еще одна «чисто человеческая» черта оказалась общей для людей и шимпанзе.
Традиции в использовании форм общения. Разные способы приветствия. Есть группы шимпанзе, в которых принято рукопожатие. Hand-clasping grooming Пристальный взгляд и оскал у обезьян, как и у человека, означают угрозу, ласковое прикосновение и поглаживание – дружелюбие. Шимпанзе смеются.
F. De Waal Palm to palm form of grooming hand-clasp among adults male chimpanzees from Mahale. web. infoseek. co. jp
Эксперименты показали, что: v. Низшие приматы не способны применять орудия по собственной воле. Фирсов и мн. др. v. При обучении применению орудий капуцины не прогнозируют результата своих действий и не вырабатывают «обобщенного способа действия» в отличие от шимпанзе Новоселова, 1996; 2001. v. Они осваивают орудия в результате долгого обучения методом проб и ошибок и поддерживают в некоторых популяциях как «культурную традицию» Ладыгина-Котс, 1923; Visalberghi, 1995.
НО… Известно несколько популяций низших обезьян, которые из поколения в поколение используют орудия благодаря культурной преемственности – формированию навыков путем подражания и методом проб и ошибок.
Традиция использования камней Макаки-крабоеды научились камнями разбивать твердые раковины моллюсков. Они живут на островах индонезийского архипелага, большую часть своей пищи добывают около воды или в воде; они хорошо плавают и даже ныряют в поисках добычи, а молодежь барахтается в воде ради развлечения.
Техника разбивания орехов бородатыми капуцинами передается путем культурной преемственности Взрослые самка (a) и самец (b) бородатого капуцина увлечённо разбивают орехи (фото Elisabetta Visalberghi).
Шимпанзе в Гомбе Стрим бросают палки в павианов, а павианы в шимпанзе – никогда, хотя они не превосходят их по миролюбию. Гудолл, 1992
!!! Особенности методологии изучения мышления животных: Канон К. Л. Моргана ("правило экономии"): "то или иное действие ни в коем случае нельзя интерпретировать как результат проявления какой-либо высшей психической функции, если его можно объяснить на основе (1852 – 1936) наличия у животного способности, занимающей более низкую ступень на психологической шкале".