Высказывания о толковом словаре даля. О великом русском лексикографе и писателе В.И

Даль Олег Иванович (род. в 1941 г. – ум. в 1981 г.) Актер советского театра и кино. Наиболее известен по фильмам: «Женя, Женечка и „катюша“», «Старая, старая сказка», «Король Лир», «Земля Санникова», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Отпуск в сентябре». Играл в

ДАЛЬ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ Владимир Иванович Даль (1801–1872) (псевдоним Казак Луганский). Русский лексикограф, этнограф, писатель, поэт, драматург. Создатель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» в четырех томах, автор сборника «Пословицы русского

Всмотримся в его лицо, всмотримся в даль - в те далёкие времена!..
Друг А.С.Пушкина... Самая большая заслуга В.И.Даля, давшая его имени широкую и почетную известность, это два его больших научных сборника - "Пословицы русского народа" (1862) и "Толковый словарь живого великорусского языка" (1861-68).
Широко известен в Петербурге как врач-окулист, прославившийся еще и тем, что одинаково хорошо делал глазные операции как правой, так и левой рукой.
Он мог левою рукой и писать и делать все, что угодно, как правою. … Самые знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой...

Высказывания и цитаты:

Не может русский человек быть счастлив в одиночку, ему нужно участие окружающих, а без этого он не будет счастлив.

Язык есть вековой труд целого поколения.

Как из копеек составляются рубли, так и из крупинок прочитанного составляется знание.

Воспитатель сам должен быть тем, чем он хочет сделать воспитанника.

Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах.

В.И.Даль родился 10 ноября 1801 года в Луганске, на Украине, на Английской улице, в небольшом одноэтажном домике, окруженном казармами, халупами, землянками первых заводских рабочих литейного завода. Здесь прошло его детство, здесь зародилась любовь к отчему краю, которую он пронес через всю свою долгую жизнь, выбрав себе впоследствии литературный псевдоним Казак Луганский.

Отец его, датчанин Иоганн Христиан Даль, ученый, владевший многими языками, был приглашен в Россию Екатериной II и определен придворным библиотекарем. Однако в этой должности он пробыл недолго и после отъезда в Германию и окончания медицинского факультета университета в Йене вернулся в Россию врачом. Неизвестны причины, по которым он очутился в захолустном по тому времени шахтерском городке. Но тем не менее в Луганске он служил лекарем горного ведомства, при котором создал первый лазарет для рабочих. В областном архиве хранится рапорт доктора И.М.Даля (русское имя Иван Матвеевич было получено Иоганном Христианом Далем вместе с русским подданством в 1799 году в Луганске, через год после приезда) правлению завода о тяжелом положении "работных людей", в котором излагаются факты, свидетельствующие об антисанитарных условиях быта рабочих, нищете и распространенности среди них инфекционных болезней.

Владимир Даль не сразу пошел по стопам отца. После окончания морского кадетского корпуса он служил мичманом на Черноморском, затем, после повышения в чине, на Балтийском флоте. Однако прекрасное домашнее образование (мать Владимира также владела несколькими языками, знала литературу и музыку) и пытливый ум побуждали В.Даля к дальнейшему совершенствованию знаний. "Я почувствовал необходимость в основательном учении, в образовании, дабы быть на свете полезным человеком", - так объяснял свою жизненную позицию сам В.Даль. Он оставляет флот и поступает в Дерптский университет на медицинский факультет, отличавшийся в то время сильным составом профессоров. Вместе с Владимиром Далем на факультете учились будущие знаменитости - хирурги Н.Пирогов и Ф.Иноземцев, терапевт Г.Сокольский, физиологи А.Филомафитский и А.Загорский.

Современные исследователи восстановили страницы медицинской деятельности Даля по скупым строкам из некоторых его трудов, архивных документов, редких свидетельств современников. Защитив досрочно докторскую диссертацию ("Диссертация на соискание ученой степени, излагающая наблюдения: 1) успешной трепанации черепа; 2) скрытых изъявлений почек"), Даль участвует в русско-турецкой войне (1828-29 гг.); вместе с русской армией он совершает переход через Балканы, непрерывно оперируя в палаточных госпиталях и непосредственно на полях сражений. "...Видел тысячу, другую раненых, которыми покрылось поле... резал, перевязывал, вынимал пули..." Дарование Даля -хирурга высоко оценивал выдающийся русский хирург Пирогов. Далю пришлось участвовать в сражениях и осадах, развертывать полевые боевые госпитали, в тяжелых условиях бороться за жизнь раненых, оперировать и бороться с лихорадкой, чумой и холерой.

"В свирепствование холеры в Каменец-Подольске заведовал госпиталем для холерных больных", - запись из формулярного списка Даля, хранящегося в архиве Луганска.

Награжденный орденами и медалями, с 1832 года Даль становится ординатором Петербургского военно-сухопутного госпиталя. Здесь он заслужил славу прекрасного хирурга-офтальмолога и стал медицинской знаменитостью Петербурга.

Известны также научные исследования Даля по организации медицинской службы на театре военных действий, по гомеопатии, фармакологии. Найдены наброски его статей об оперативной тактике при огнестрельных ранениях. Представляет несомненный интерес одна из первых опубликованных (и первая, подписанная псевдонимом Казак Луганский) статей Даля "Слово медика к больным и здоровым", положения которой остаются актуальными и в настоящее время. Основное внимание в статье обращается на необходимость правильного образа жизни: "Тот, кто в движении и не наедается досыта, реже нуждается в пособии врача".

Особенно дороги нам страницы жизни Даля, связанные с Пушкиным. Друг Пушкина, Даль делил с поэтом все тяготы нелегких путешествий по дорогам России. Вместе они ездили по местам движения Пугачева. Не исключено, что именно Пушкин подал мысль Далю взяться за словарь. Восхищенный сказками Даля, Пушкин подарил ему рукописный текст одной из своих сказок с дарственной надписью "Сказочнику Казаку Луганскому - сказочник Александр Пушкин". Сейчас мало кто знает, что первая сказка нашего детства "Курочка Ряба" принадлежит сказочнику Казаку Луганскому (Далю).

В трагические январские дни 1837 года Владимир Даль как близкий друг поэта и как врач принял деятельное участие в уходе за смертельно раненным Пушкиным. К Далю были обращены слова умирающего Пушкина: "Жизнь кончена..." Ему благодарный поэт вместе с перстнем-талисманом передал черный сюртук, простреленный пулей Дантеса, со словами: "Выползину (слово, впервые услышанное от Даля и понравившееся Пушкину) тоже возьми себе". Даль принимал участие и во вскрытии поэта; им написано в акте о причине смерти: "Рана относится, безусловно, к смертельным..." Он оставил необыкновенной художественной силы записки о последних часах жизни великого поэта.

Работа в качестве врача была лишь частью многогранной деятельности Даля. Нам теперь представляется наибольшей ценностью его "Толковый словарь", для современников же Даль был ценен прежде всего как писатель Казак Луганский. В 30-40-х годах прошлого столетия он был самым популярным бытописателем и составил 100 очерков русской жизни, которые печатались в "Отечественных записках" и в других столичных журналах, а позже составили два тома в его собрании сочинений. Его писательскую деятельность высоко оценивали А.Пушкин, И.Тургенев, В.Белинский, Н.Добролюбов. В 1845 году Белинский писал о Дале: "После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе".

На творчестве Даля положительно отразилось хорошее знание им современной жизни - ведь никто из писателей XIX века не странствовал по Руси столько, сколько Владимир Даль. Прекрасные душевные качества, одаренность, общительность, разносторонность интересов Даля привлекали к нему людей. Поэтому он близко сходится с Пушкиным, Гоголем, Некрасовым, Тургеневым, Жуковским, Одоевским, Лажечниковым; был знаком с Шевченко, переписывался с ним и даже принял участие в его освобождении из ссылки (хотя позже дружба их прекратится из-за многих разногласий в жизненных позициях). На организованных Далем Петербургских четвергах бывали многие прогрессивные деятели того времени, среди которых композитор Глинка, хирург Пирогов, географ Литке и многие другие.

Даль был еще и естествоиспытателем - им написаны два учебника "Ботаника" и "Зоология". И, вероятно, уровень знаний в этой области был довольно высок, поскольку в 1838 году Петербургской академией наук В.Даль был избран членом-корреспондентом по отделению естественных наук. А в "Литературной газете", издававшейся в то время в Петербурге, неутомимый Даль вел раздел "Зверинец", в котором печатались его рассказы о животных.

Необходимо отметить заслуги Даля и как этнографа. Во время десятилетнего пребывания в Нижегородской губернии он собрал огромный научный материал для географического атласа распространения различных говоров. Особенную известность среди специалистов ему принесли этнографические описания народов Нижнего Урала и Казахстана.

Наконец, "Толковый словарь живого великорусского языка" В.Даля - это собрание нравственного, философского, житейского, фольклорного опыта, словесное закрепление огромной многовековой истории живого великорусского языка, словарь этот - дело всей его жизни. Сам же он о своем труде сказал просто: "Я любил отчизну свою и принес ей должную мною крупицу по силам". Но какова же эта "крупица"? Владимир Крупин, один из далеведов, в юбилейной статье к 180-летию со дня рождения В.Даля писал: "...всегда нам в укор будет то, что одиночка Даль свершил труд, равный труду многих десятилетий иного гуманитарного института с его могучим коллективом и современными средствами науки и техники". А известный современный писатель Андрей Битов назвал Даля Магелланом, "...переплывшим русский язык от А до Я. Представить себе, что это проделал один человек, невозможно, но только так и было". За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около 200 тысяч слов! Но кроме всего Далем собрано более 37 тысяч пословиц русского народа! А ведь он еще служил, врачевал, занимался научной и писательской деятельностью.

Работа Даля над словарем получила высокое признание всего русского общества, он получил престижную по тому времени Ломоносовскую премию. Интересен факт признания труда Даля. В Академии наук не было свободного места, и тогда академик Погодин выступил с предложением бросить жребий и одному из академиков выйти из академии, чтобы Даль занял вакансию. Но дело кончилось тем, что Даль стал почетным членом Академии наук.

К моменту завершения словаря здоровье Даля было уже основательно подорвано. "Казалось бы, - пишет далевед П.И.Мельников-Печерский, - с окончанием долговременных и тяжелых трудов здоровье Владимира Ивановича должно было если не восстановиться, то хоть поправиться. Вышло наоборот... Долговременная привычка к постоянному труду, вдруг прекратившемуся, вредно повлияла на здоровье великого трудолюбца". 22 сентября 1872 года В.Даль скончался. Он похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Луганчане помнят и чтут своего земляка. На улице, носящей теперь имя В.Даля, находится дом, в котором жила его семья. Старинный особняк стал музеем, и надпись на мемориальной доске гласит: "В этом доме в 1801 году родился выдающийся писатель и лексикограф Владимир Иванович Даль". Музей стал одним из центров культурной жизни города. В стенах музея, на родине Казака Луганского, возрождены знаменитые "Далевские четверги", участником которых неоднократно бывал и автор этих строк. Свои произведения славному земляку посвящают местные скульпторы, художники, поэты и писатели. На улице, где родился Казак Луганский, установлен памятник. В.Даль изображен в период завершения работы над словарем, и весь его облик как бы выражает чувство исполненного долга.

В.И.Даль и кровавый навет

Биографический очерк Валерия Козыря "Владимир Иванович Даль" написан с энциклопедической сжатостью и точностью. Он охватывает основные стороны многогранной деятельности одного из самых выдающихся представителей русской культуры эпохи ее наивысшего расцвета и, по существу, не нуждается ни в каких дополнениях или комментариях. Однако в современном общественно-политическом контексте публиковать его, не затронув темы предполагаемой причастности Даля к кровавому навету на евреев, значило бы поставить в ложное положение и журнал, и автора очерка, и его героя, почему редакция и попросила меня сопроводить очерк этим кратким послесловием. Те, кто знаком с мракобесной "Запиской о ритуальных убийствах", которая широко распространяется в России под именем В.И.Даля, или что-то слышал о ней, могут придти в недоумение: почему автор умолчал об этом эпизоде в биографии своего героя. А это подорвало бы доверие к очерку в целом.

В одном из ближайших номеров "Вестника" будет опубликована моя работа о Кровавом навете на евреев в России, в которой подробно освещен и вопрос о "Записке", приписываемой Далю. Пока же, в этом кратком Post Scriptum, я просто информирую читателей, что Владимир Иванович Даль такой "Записки" не составлял и никакого отношения к ней не имел. Те, кто приписал и продолжает приписывать ее авторство В.И.Далю, это фальсификаторы, которые пытаются прикрыть свои преступления ненависти ничем не запятнанным именем создателя одного из самых монументальных и своеобразных творений русского гения -- "Толкового словаря живого великорусского языка".

Наиболее подробная биография В.И.Даля составлена П. И. Мельниковым-Печерским (при собр. соч. Даля, 1897, т. I; там же автобиография Даля).

Цель: Пробудить интерес учащихся к русскому языку в его развитии, способствовать развитию логического мышления и сообразительности.

Задачи:

• познакомить учащихся с биографией В.И. Даля;
• закрепить сведения о малых жанрах русского народного творчества;
• приобрести опыт работы со словарем В.И.Даля.

Участники: учащиеся 8-х классов.

Оформление: портрет В.И.Даля, высказывания великих людей о русском языке, медиа/ презентация, отрывок из видеофильма «Владимир Иванович Даль».

Цитаты :

• «Язык есть вековой труд целого поколения». (В. И. Даль)
• «Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, – значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус». (В.Г. Белинский)
• «Русский язык в умелых руках и в опытных устах – красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен». (А.И. Куприн)

Организация работы: учащиеся работают в группах по 5 человек, все задания выполняются письменно и предоставляются для оценки жюри, согласно Положению по проведению конкурса.

Положение о проведении конкурса (Приложение 9)

Ведущий : Ежегодно 22 ноября в нашей стране отмечается замечательный праздник – День словарей и энциклопедий. Этот день выбран не случайно – 22 ноября 1801 года родился великий человек, лексикограф, этнограф, писатель, автор уникального словаря «Толкового словаря живого великорусского языка» – Владимир Иванович Даль.

В создании этого уникального словаря В.И.Далю помогло Общество любителей российской словесности (ОЛРС), которое существовало с 1811 по 1930 гг. при Московском университете.

В 2013 году исполняется 152 года со дня первого издания «Толкового словаря живого великорусского языка» – дела всей жизни Владимира Ивановича Даля. Такой удивительный труд, как «Толковый словарь живого великорусского словаря», мог создать только удивительный и очень талантливый человек.

Городской конкурс, который мы проводим накануне праздника Дня словарей, посвящен этому замечательному человеку и его великой книге. Происхождения Владимир Даль был нерусского: его отец - выходец из Дании, разносторонне образованный человек, лингвист, богослов, медик. Мать - из обрусевших немцев, знавшая несколько иностранных языков. Но, побывав в Дании во время учебного плавания на бриге «Феникс», гардемарин Даль окончательно убедился, что

будет жить и работать только в России, стране, в которой он родился. «Где родился, там и пригодился» – одна из любимых Далем пословиц.

Доклад «История фамилии Даль»

Конкурс «Продолжи пословицу» (Приложение 1)

Ведущий : Владимир Иванович Даль был человек необыкновенный. Его мать говорила детям: «Надо зацеплять всякое знанье, какое встретится в пути», и Даль всю жизнь следовал этому правилу. Даль был моряком и плавал на одном судне со знаменитым российским флотоводцем Павлов Нахимовым. Он был замечательным хирургом и учился в университете вместе основоположником военно-полевой хирургии Николаем Ивановичем Пироговым, который высокого ценил его врачебное мастерство. А еще была многолетняя служба в министерстве внутренних дел, где талантливый и исполнительный Даль очень быстро стал незаменимым помощником министра. Он много путешествовал, воевал, делал сложные хирургические операции, строил мосты, сочинял сказки и повести, написал для школьников учебники – «Ботаника» и «Зоология». С детства он умел сколотить табурет и выточить на станке шахматы, построить модель корабля и изготовить тончайшее украшение из стекла, т.е. был человеком на все руки. Владимир Иванович Даль – человек, который олицетворяет собой пример жизнелюбия, трудолюбия и в тоже время высокой духовности.

Доклад «Даль – врач»

Конкурс «Почему мы так говорим?» (объяснить значение фразеологических выражений) (Приложение 2)

Ведущий : В марте 1819 года выпускник петербургского Морского кадетского корпуса восемнадцатилетний мичман Владимир Даль на пути из Петербурга в Москву записал в тетрадку первое слово для будущего «Толкового словаря живого великорусского языка». «Замолаживает», – услышал он от ямщика, который смотрел на заволакивающееся тучами небо. Это было первое слово будущего словаря. С этого дня в его блокноте стали появляться все новые и новые слова и «Словарь» станет главным трудом его жизни.

Отрывок из фильма «В.И.Даль»

Конкурс «Собери пословицу по ключевым словам» (Приложение 3)

Ведущий : Самой большой его страстью В.И. Даля была «охота» за словами. Где бы ни ездил Даль, чем бы ни занимался, он всегда собирал слова. О н хотел сберечь каждое слово, сберечь русский язык таким, каким его создал народ – живым и выразительным. 200 тысяч слов собрал Даль. 30130 пословиц, большое количество народных песен и одним из первых русских писателей стал записывать народные сказки. 53года понадобилась Владимиру Ивановичу Далю для того, чтобы небольшой блокнот со словами превратился в увесистые тома большого словаря. 53 года изо дня в день он собирал слова: записывал, объяснял, что они означают. Большие академические словари выходили и до В.И. Даля. Он же создал уникальный словарь, с которым не сравнится ни один из академических словарей в представлении словообразовательного богатства русского языка. Не случайно этой книгой пользовались такие писатели великие русские писатели, как А. Белый и В. Хлебников, С. Есенин и А. Солженицын. И это при всем, том, что создатель словаря не был языковедом по специальности. За первые выпуски словаря Даль получил в 1861 году Константиновскую медаль, а в 1868 году он был избран Почётным членом Академии наук и удостоен Ломоносовской премии. Но полностью словарь издавался несколько лет с 1863-1866 г.г.

Доклад «Даль – лексикограф и литератор»

Конкурс «Листая словарь В.Даля» (объяснить значение слов) (Приложение 4)

Ведущий: Одновременно с работой над словарем В.И.Даль работал и над сборником «Пословицы русского народа». Даль собрал 30130 пословиц. «Собрание пословиц – это свод народной, опытной премудрости, цвет здорового ума, житейская правда народа»,– пишет автор. В сборнике Даля они расположены не в азбучном порядке, а по содержанию и смыслу. Его 180 тетрадей – это 180 разделов, по которым распределены пословицы: «Жизнь-смерть», «Радость-горе», «Правда-кривда», «Ум-глупость», «Воля-неволя» и др. И в каждом разделе у Даля десятки, сотни пословиц. Читая их подряд, постигаешь многовековую народную мудрость.

Кроссворд «Пословицы Даля» – 1 (Приложение 5)

Ведущий: Словарь Даля ─ прекрасное собрание не только лексического, но и этнографического материала, словарные статьи содержат самые разнообразные сведения о жизни народа ─ его называют энциклопедией народной жизни XIX века.

Доклад «Даль – фольклорист, этнограф»

Кроссворд «Пословицы Даля» – 2 (Приложение 6)

Ведущий: Большое место в творчестве Даля занимают его сказки. Они знакомят нас с бесценным опытом живой народной жизни, учат добру, справедливости, любви к правде и труду. А как они напоминают русские народные сказки: «Девочка Снегурочка» – русскую народную сказку «Снегурочка и лиса»; «Лиса-лапотница» – сказку «Лисичка со скалочкой», «Медведь-половинщик!» – сказку «Вершки и корешки», «Привередница» – сказку «Гуси-лебеди».

Доклад «Сказки Даля»

Викторина по сказкам Даля (Приложение 7)

Ведущий: Высокую оценку труда В.И.Даля дал академик В. В. Виноградов: «Как сокровищница меткого народного слова, словарь Даля будет спутником не только литератора, филолога, но и всякого образованного человека, интересующегося русским языком».

Словарь Даля является драгоценным пособием для каждого человека, занимающегося русским языком. Конечно, этот словарь не может быть использован как справочник по современному русскому языку: он отражает состояние языка XIX столетия. С тех пор значения многих слов изменились. И все же ценность словаря Владимира Ивановича Даля со временем не уменьшается ─ это неисчерпаемая сокровищница для тех, кто интересуется историей русского народа, его культурой и языком.

К 200-летию со дня рождения Даля. Часть 2

В 1859 году Даль вышел на пенсию (точнее, на 2/3 пенсии) и перебрался в Москву. Четверть века он копил, “откладывал все остатки и заработки”, чтобы можно было заняться исключительно словарем.
В. И. Даль сумел завершить главное дело своей жизни - составил Словарь - Толковый словарь живого великорусского языка.
Трудно переоценить значение словарей (толковых, энциклопедических, двуязычных, терминологических, синонимических, фразеологических, этимологических и др.) для человеческой культуры. Словарь, по образному выражению В. Порудоминского, биографа Даля, - это “волшебный сундук, в который можно уложить сокровище и, бессчетно умножив с помощью печатных станков, отдать людям. Каждый может стать владельцем золотой горы, перекованной в книгу”.
Но первый такой “волшебный сундук”, без которого все печатные станки стоят недвижимы, - надо было создать. Ему предназначалось стать вместилищем русской народной речи.
Какие исторические причины, какие, пользуясь сегодняшним клише, объективные факторы благоприятствовали Далеву делу?
Победа в Отечественной войне 1812 года пробудила в российском обществе интерес к собственной истории, литературе, к языку народа-победителя. Будущий член революционного “Союза благоденствия” Федор Глинка писал в ту пору: “Имя Отечества нашего сияет славою немерцающею, а язык его безмолвствует!.. Мы русские, а говорим не по-русски!..” Ему вторил Вильгельм Кюхельбекер: “Из слова русского, богатого и мощного, силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно тощий, приспособленный для немногих язык”. Молодой Пушкин, уже написавший “Руслана и Людмилу”, призывал: “Есть у нас свой язык; смелее! - обычаи, история, песни, сказки и проч.”, а когда в 1832 году встретился с Далем, надоумил Владимира Ивановича собранные запасы объединить в словарь.
Даль остро чувствовал отрыв книжно-письменного языка своего времени от народной речевой стихии. Это чувство в нем соединилось с долгом, с собственным влечением и определило его жизненный путь.
Нет, не о влечении - о страсти надо говорить. Только страсть как “субъективный фактор” могла вызвать к жизни такой гигантский словарь. Очень верно сказал об этом лингвист А. Сухотин: “Отношение Даля к языку было активное. Не будь у Даля этой любви, этой страсти к языку, этого творческого проникновения в самую сущность его, он никогда бы не выполнил своего великого труда... Есть что-то трогательное в этом затерянном среди 200 тысяч слов, 30 тысяч пословиц крике человеческой души: “Разве помру, а то кончу словарь свой” (пример на слово “разве”)”.
Даль отметает фатальный взгляд на развитие языка: нам, дескать, “вовсе нечего заботиться о родном слове своем: оно-де выработается в свое время, как ему суждено”. Неверно! - считает он, - литературный язык надо развивать, совершенствовать, сознательно строить. “Если мы станем вводить пригодные русские слова исподволь, у места, где они ясны по самому смыслу, то нас не только поймут, но станут даже у нас перенимать”.
Что же это за “пригодные русские слова”, способные обогатить литературный язык? Это народные слова, “ими должно дорожить, искать их и вводить снова в письмо, чтобы пошлое и слабое заменить свежим, ясным, живым и сильным... Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах”.
Демократическая идея - идея народности и национальной самобытности - стала определяющей, путеводной для дворянина и “выходца” Даля. Противопоставляя народное (“простонародное”) - “образованному” и национальное - “иноземному”, Даль видел свою задачу не в сталкивании этих начал, а в том, чтобы вывести народное, в его широком - социальном и культурном - понимании, из “тени”, из безвестности, из несправедливого забвения.
Даль не избежал крайностей: поначалу реформа литературного языка на базе народного мыслилась им как радикальная. Он готов был предпочесть многие диалектные формы книжно-письменным, литературным. Однако это не вызвало сочувствия у русских литераторов. В. А. Жуковский (в 1837 году, в Уральске) возразил Далю, что краткость и выразительность предложенной диалектной фразы (сравнительно с литературной) не может перевесить ее непонятность. Эти же фразы сопоставил в одной из статей (1842 г.) В. Г. Белинский: “Казак Луганский утверждает, что не должно говорить так: “Казак оседлал лошадь свою как можно поспешнее, посадил товарища своего, у которого не было коня, к себе на круп и следовал за неприятелем, имея его постоянно в виду, чтоб при благоприятных обстоятельствах на него кинуться”, а должно вместо того говорить: “Казак седлал уторопь, посадил бесконного товарища на забедры, следил неприятеля в назерку, чтоб при спопутности на него ударить”. Воля его казацкой удали, а мы, люди письменные, равно не понимаем ни уторопи, ни назерки, ни забедр, ни спопутности”.
Темпераментный, целеустремленный языковый политик, каким был В. И. Даль (а не просто добродушный собиратель), вынужден был, хотя и не сразу, признать справедливость писательской критики, осуждения общественностью его крайнего пуризма, радикального реформаторства. В дальнейшем высказывания Даля становятся более взвешенными, и он предпочитает говорить, как важно знать народный язык, его “драгоценную руду” - говоры, которые открывают нам “происхождение и средство поколений” и “много способствуют уразумению и обогащению языка”. И писателям, использующим просторечные и областные слова, он дает благоразумный совет: “Изучать нам надо народный язык, спознаться через него с духом родного слова, и принимать или перенимать с толком и чувством, с расстановкой”.
В “Напутном слове” к своему "Словарю" В. И. Даль говорит: “...слова, речи и обороты всех концов Великой Руси, для изучения живого языка, должны войти в словарь, но не для безусловного включения их в письменную речь, а для изучения, для знания и обсуждения их, для изучения самого духа языка и усвоения его себе, для выработки из него постепенно своего, образованного языка. Читатель, а тем паче писатель, сами разберут, что и в каком случае можно принять и включить в образованный язык”.
Даль был человеком глубоко нравственным. В письме к издателю А. И. Кошелеву (1856 г.) он призывал “принимать образованность и просвещение в добром направлении его, а не в дурном - (можно быть умным и ученым негодяем)... принимать его не бессознательно, а применяя и приурочивая к своей почве...”. Даль был провидцем, он предостерегал, что цивилизация без нравственности приведет народы к пропасти. Он писал, что “для доброго, полезного приложения изобретений... [и называл нож, топор, порох, пар, грамоту, а мы бы добавили танки, ракеты, атомную энергию в виде бомб и АЭС]... нужно быть приуготовленным, приспособленным... нужно понять опасность обращения с таким товаром и не только умом и сердцем желать добра, но и не заблуждаться насчет последствий...”.
Даль в свое время подвергся резкой критике со стороны прогрессивно мыслящих публицистов за то, что он не разделял всеобщей эйфории по поводу распространения грамотности (“...грамота не есть просвещение, а относится к одному внешнему образованию...”). Некоторые высказывания Даля в той дискуссии были категоричны, неточны (грамота как бы становилась “виноватой”: “грамота вытесняет совесть... совесть заменяется грамотой”). Но в наш век - век Хиросимы и Нагасаки, век Чернобыля - мы осознаем глубокую правоту Даля: цивилизация, оставившая “на задворках” нравственность, крайне опасна.
Таким средством “приурочить” образование и просвещение к родной почве, срастить их с духом, бытом и жизнью нации Даль считал народный язык. В нем видел он важную часть “воспитания внутреннего”, “нравственного образования”.
Иностранные слова, заимствования, “чужесловы” для народной идеи, для нравственного воспитания, по Далю, не годятся (“сознавая весь вред и все зло от наводнения и искажения языка чужими речениями, всяк должен противиться этому по своим силам”). И всю жизнь он вел с ними активную борьбу, нередко впадая в крайности.
Далю были не по душе “прыткие набиратели и усвоители всех языков запада”, но тем не менее “чужесловы” он из языка и словаря не исключал: “Мы не гоним общей анафемой все иностранные слова их русского языка, мы больше стоим за русский склад и оборот речи... От исключения из словаря чужих слов, их в обиходе конечно не убудет; а помещение их, с удачным переводом, могло бы иногда пробудить чувство, вкус и любовь к чистоте языка”. (В “Толковом словаре” - немалое количество заимствований: только тех, которые сопровождаются указанием на язык-источник, - 1420; подавляющее же большинство усвоенных “чужесловов” ссылок на источник не имеет).
Идея “удачного перевода”, обязательного национального соответствия заимствованию “пульсировала” в Дале постоянно. Он с повышенной чувствительностью - в серьезной или шутливой форме - реагировал на присутствие иностранных слов в литературном тексте. Однажды не без ехидства и удовольствия он заметил славянофилу И. С. Аксакову, прочитавшему ему подготовленную к печати свою статью: “При всем своем презрении к Европе, дорогой Иван Сергеевич, вы употребляете в своих произведениях чрезмерное количество иностранных слов”.
Порой Даль терял чувство реальности, “преследуя” прочно укоренившиеся в русском языке заимствования. В 1868 году он стал горячо попрекать историка М. П. Погодина за употребление таких слов, как феодальный , аристократия , эпоха , система , форма , характер , пропаганда , сцена . Погодин закончил полемику словами: “Наш спор становится смешным”. Действительно, еще полвека назад отбушевали споры по поводу использования иностранных слов. Их “тотальное” исключение из русского языка, за которое ратовал адмирал Шишков, было квалифицировано (Пушкиным, Белинским, Бестужевым-Марлинским, другими писателями) как несостоятельное. И читатели предпочитали карамзинистов шишковистам.
Даль, хотя и отмежевывался от некоторых “ошибочных убеждений шишковских времен”, (“Напутное слово”), отдал дань “шишковизму”. В своем словаре он “обезвреживает” иностранные слова с помощью реально существующих просторечных, областных или придуманных им самим слов. Даль немного “хитрил” и “прятал” изобретенные им слова среди народных. Это обнаружилось. И автору пришлось выслушать немало упреков по поводу помещенных в словарь “слов вымышленных или, по крайней мере, весьма сомнительного свойства”. По данным А. С. Боровко, сочиненных Далем русских эквивалентов - не более 245. Среди них: небозем, глазоем (горизонт), мироколица, колоземица (атмосфера), ловкосилие (гимнастика), живуля, живыш, самодвига (автомат), насыл, насылкла (адрес), самоистина (аксиома), соглас (гармония), самотность (эгоизм), носопрятка (кашне), носохватка (пенсне), пичужить (любезничать), грязевики (галоши). Даль оправдывался: они занимают в словаре скромное место, “в красной строке или в числе объясняемых слов, сочиненных мною слов нет”. Кроме того, некоторые из приписываемых Далю слов есть в говорах, он их только употребил в новом значении: “Если я, например, предложил вместо автомат более понятное русскому слово живуля , то оно не выдумано мною, хотя и не употреблялось в сем значении; оно есть, например, в загадке: Сидит живая живулечка на живом стулечке, теребит живое мясцо (младенец сосет грудь)”.
Сам Даль предостерегал против неумелого конструирования новых слов и неоправданного переноса значений: “...где только, в применении малоизвестного слова, видна натяжка, а тем более во вновь образованном погрешность против духа языка, там оно глядит рожном”, и где новое образование “противно духу языка или самому смыслу, там язык наш упорно от сего отказывается, а будучи изнасилован, дает слова тяжелые, противные слуху и чувству, без всякой силы и значенья”.
Сам Даль верил в собственные неологизмы и предложенные им новые значения (например, настаивал на том, что обыденный должно значить “суточный”, “однодневный”, литературный же язык распорядился по-другому).
Даль (как и последующие реформаторы) был, конечно, прав, что огромные словообразовательные и другие ресурсы русского языка вполне оставляют надежду на нескончаемое словотворчество - “в духе языка”. Да и некоторые придуманные Далем слова (несправедливо все им сочиненное отвергнуто) способны конкурировать с заимствованиями в иносказательном, экспрессивно-художественном контексте: например, пустогруз (балласт), самоистина (аксиома), душистость (аромат), царь-жила (аорта), беложилье (нервы), художник-строитель (архитектор), безыменник (аноним), бьючий колодец (артезианский колодец). Да и вот молодой поэт, чье языковое воспитание вполне книжное, пишет в фальшиво-бравурный предвоенный год: “Вот подойди, губами тронь - И станет трудный “горизонт” Таким понятным - “глазоем”. Так Даль сказал. И много тут Спокойной мудрости” (Павел Коган).
Но и заимствования, и придуманные к ним “тождесловы” составляют очень незначительную часть Толкового словаря, главное же его богатство - язык народа, просторечные и областные слова “всея Руси”.
Даль начинал, разумеется, не на пустом месте. В своей работе он использовал предшествующие лексикографические труды, и прежде всего “Словарь Академии Российской” (вышел двумя изданиями в 1789–1794 и 1806–1822 годы), “Словарь церковнославянского и русского языка” (1847 г.) и “Опыт областного великорусского слова” (1852 г.). Из этих словарей и разных малых словариков и списков он включил в свой Толковый словарь 120 тысяч слов и прибавил 80 тысяч собранных им самим. К своей части Даль сделал существенное замечание: “Не воображайте однако, чтобы прибавка эта состояла вся из слов коренных или неслыханных доселе областных выражений; напротив, девять десятых из них простые, обиходные слова, не попавшие только доселе в наши словари именно по простоте, по безвычурности и обиходности своей...”. Из чего вытекает, что удельный вес противоречия в Словаре очень высок (традиционно он исследователями значительно “занижается” сравнительно с диалектизмами).
Итого в словаре Даля 200 тысяч слов: книжно-письменных, просторечных, диалектных, профессиональных, “чужесловов” и “тождесловов” к ним. Среди литературных слов - немало церковнославянизмов (по свидетельству П. И. Мельникова-Печерского, Даль усердно изучал русские летописи, отыскивая в них старинные слова и толкования к ним). Кроме того, словарь богат фразеологическим материалом - здесь тысячи устойчивых оборотов речи.
Исключительно ценный в словаре - терминологический фонд: слова, связанные с крестьянским бытом, с ремеслами, промыслами, народной медициной, флорой и фауной. Разбросанный по разным изданиям этот материал он свел воедино. Даля по праву называют замечательным, никем не превзойденным знатоком языка и быта русского крестьянства, его склада ума и характера, его творчества, фольклора. Превосходно знал Даль и городской быт, среду мещан. Толковый словарь - это в большой мере и этнографическая энциклопедия, неоценимый источник сведений о народной психологии и быте России XIX века. Даль равно хорошо знал и свадебные обряды, и детали парусного оснащения судов, и конскую масть (приводит до 50 названий), и рыбную снасть. Словарь Даля по своей сути вполне мог бы иметь и другое название: “Язык и народ”, “Язык и жизнь народа”, “Лексико-этнографический словарь”.
Собрав огромный языковой материал, Даль стал размышлять, как его расположить в Словаре. Привычный азбучный порядок был им отвергнут: “Самые близкие и сродные речения, при законном изменении своем на второй и третьей букве, разносятся далеко врозь и томятся тут и там в одиночестве; всякая живая связь речи разорвана и утрачена...”. Действительно, родственные слова, к примеру звать и зов будут разделены словами звенеть, звезда, зверь, здоровье, зебра, зелье, земля, зерно, зерцало и еще десятками и десятками других, между мука и мучной станут мулат, мультипликатор (астрономический прибор), мундир, муха и проч. Нет, это не годится! Алфавитный словарь крайне растянут и утомителен, это не зеркало живого языка с его разнообразными, богатыми связями, а справочник. “Мертвый список слов не помощь и утеха”.
Даля не устраивает и корнесловный способ группировки материала, когда объединяются однокоренные слова, часто совершенно разные по смыслу (так был составлен “Словарь Академии Российской”) группу “ведет” общий корень или более или менее произвольно устанавливаемое слово. Даль пишет: “...не только брать, бранье, бирка и бирюлька войдут в одну общую статью, но тут же будет и беремя , и собирать, выбирать, перебор, разборчивый, отборный ...”. И составитель словаря не на шутку встревожен: “...в каждую статью, под общий корень, войдет чуть ли не вся азбука... Второй способ, корнесловный, очень труден на деле, потому что знание корней образует уже по себе целую науку и требует изучения всех сродных языков, не исключая и отживших...”.
Даль выбирает “семейный”, или гнездовой, порядок расположения слов, чтобы легче можно было постигать “утраченный нами дух языка”. Он берет термины из любимой им природы: слова - “птенцы”, и он помещает в “гнездо”, все “одногнездки” - в одно “гнездо”, слова он располагает “целыми купами”, как деревья в роще, производные слова - “отростки”. С “натуральным” взглядом на язык переплетается антропоморфический: в словах Даль видит “очевидную семейную связь и близкое родство”, в слове “не менее жизни, как и в самом человеке...”.
Словарные статьи, построенные по гнездовому способу и “возглавляемые” именем или глаголом, располагаются, естественно, в алфавитном порядке. Далю, однако, пришлось пожертвовать некоторыми “родственниками”: в словарную статью не включаются приставочные образования (давать , к примеру, в одной статье, выдавать - в другой). Даль нарушил свой принцип группировки вынужденно: словарная статья - благодаря колоссальной продуктивности префиксального словопроизводства в русском языке (“наплодили такое обильное потомство”) - разрастается колоссально.
Гнездовой способ (с оговоркой для приставочных образований) позволил автору дать впечатляющую картину смысловых и словообразовательных связей в русском языке.
Даль, разводя слова по “гнездам”, допустил ряд оплошностей, на что указали критики. Так, он в одно гнездо поместил простой и простор , тлеть и тло и в разные гнезда - дикий и дичь, знак и значок , круг и кружок . Впрочем, сам он в “Напутном слове” призывал указывать ему на ошибки, помогать совершенствовать "Словарь".
Даль назвал его толковым не потому, что он мог получиться бестолковым, а потому, что в нем растолковываются слова (так он шутил, а на титульном листе 1 тома дал строгое объяснение). Толкование у Даля включает три момента: определение понятия, синонимы к слову и сведения о предмете, часто весьма подробные. Даль избегал развернутых определений, полагая, что они ведут “длинной дорогой” к пониманию слова: “При объяснении и толковании слова вообще избегались сухие, бесплодные определения, порождения школярства, потеха зазнавшейся учености, не придающая делу никакого смысла, а, напротив, отрешающая от него высокопарной отвлеченностью”. Даль предпочитает объяснять одно слово другим, “тем паче десятком других”. Порой выстраивается целый ряд синонимов, “тождесловов”. В каждом из них есть свой, отличный оттенок значения, но их большое число помогает читателю составить верное представление о предмете. Получается еще одна “семья” - на этот раз смысловая. За синонимами следуют иллюстрации употребления слова - пословицы, поговорки, краткие авторские речения, реже - строки из народных песен, из летописей. “Примеров книжных у меня почти нет”, - признавался Даль в ответ на упреки, что он пренебрегает авторитетными литературными источниками, но объяснял это тем, что у него “не достало времени рыться за ними и отыскивать их”. И соглашался, что это недостаток словаря.
Небезупречным признается и толкование слов у Даля через синонимику. Полнота раскрытия значений слова здесь оказывается случайной: отдельные присущие слову значения остаются нераскрытыми, не разграничиваются четко значения и оттенки значений, порой известное слово “переводится” на диалект, т.е. выстраиваются рядом синонимы из говоров, это расширяет палитру средств выражения в национальном языке, но не способствует раскрытию значения толкуемого слова. Порой в толкование входит и придуманное Далем слово (например, к слову вода : “...испарения водные... наполняют мироколицу, в виде облаков, тумана, росы, дождя, снега и пр.”. В другом месте Даль вводит в толкование слово стояло , не делая оговорки, что оно придумано). “...неразграничение объективно существующего и субъективно желаемого - едва ли не главный недостаток словаря”, - считает А. Сухотин.
Можно сказать, что богатство в словаре получило явное предпочтение перед строгостью . Очевидно, совместить и то и другое одному человеку было невозможно при объеме словаря в 200 тысяч слов, а, кроме того, Даль был прежде всего писателем, любящим слово, а не языковедом, знающим тонкости грамматической теории, все “закоулки” лексикологии. Да и порой Даль сознательно или вынужденно шел на какие-то издержки. Так, он не считал нужным и по-настоящему полезным приводить грамматические указания: собранный им материал был шире формальной грамматики, не укладывался в ее правила.
Даль с пониманием, без обиды, хотя и огорчаясь, реагировал на критические замечания. Он писал академику Я. К. Гроту, с наибольшей тщательностью отрецензировавшему его словарь: "Рад, рад, что много занимались мною или “Словарем”. Вы находите свой разбор строгим - но взгляд мой на это дело одинаков с вашим: легонький разбор показал бы небрежение к труду, а правда равно бреет в обе стороны...".
Вот еще один пример солидарности радетелей русской словесности, преданности общему делу. При подготовке словаря к печати Даль с благодарностью принимает “подсказки” Н. И. Греча, писателя, журналиста, автора “Практической русской грамматики” (1827): “Заметки этого заслуженного уставщика грамоты были мне крайне полезны, охранив меня от многих промахов...”. “Правочные листы” курсировали между Москвой и Петербургом. Даль совестился затруднять 75-летнего человека таким нескончаемым трудом, а тот отвечал: “Дайте мне умереть за этой работой!”
Но было бы неверно и несправедливо видеть в Дале только практика-собирателя и самоучку-филолога. Его обширные знания в области языка явно “возвышаются” над его ошибками, частными промахами. В предисловии к Толковому словарю (издание 1955 г.) А. М. Бабкин писал: “...обстоятельный и серьезный разбор, которому подверг В. И. Даль выпущенный Академией наук “Опыт областного словаря”, целый ряд критических замечаний, попутно высказанных им по поводу русской грамматики, русского правописания и особенно диалектологические суждения В. И. Даля показывают, что по своему научному кругозору и уровню, во всяком случае в области лексикографии и диалектологии, он был не ниже многих признанных ученых, его современников. Мнение В. И. Даля о новом издании русского словаря, который проектировала Академия наук в 1854 году, показывает широту его лексикографических представлений наряду с их практичностью”.
Даль собирал слова, ему их присылали, но составлял словарь он сам, в одиночку. И в одиночку правил гранки, держал 14 корректур, 14 раз скрупулезно, внимательнейшим образом перечитал 2485 больших страниц сплошного текста. И объяснял причины медленного выхода словаря: “...правка такой книги, как словарь, тяжела и мешкотна, тем более для одной пары старых глаз... но, что зависит от составителя, то конечно одна только смерть или болезненное одряхление его могли бы остановить начатое”.
Не остановили. Когда он кончил словарь (издан в 1863–1866 гг.), похвастался, с усмешкой: “Меня теперь шестом не достанешь!” Тогда же академик М. П. Погодин выступил с заявлением, которое взволновало современников: “Словарь Даля кончен. Теперь русская Академия без Даля немыслима. Но вакантных мест ординарного академика нет. Предлагаю: всем нам, академикам, бросить жребий, кому выйти из Академии вон, и упразднившееся место предоставить Далю. Выбывший займет первую, какая откроется, вакансию”.
Выйти из Академии наук никому не хотелось, но это и не понадобилось: Даль, оказывается, не мог стать ее действительным членом по той важной причине, что жил не в Петербурге, где она располагалась, а в Москве. Даля избрали почетным членом Российской Академии наук и от ее имени присудили Ломоносовскую премию. Рецензент словаря академик Я. К. Грот писал. “Можно с уверенностью сказать, что никакой другой труд не был бы приветствован самим Ломоносовым с такою задушевной радостью, как именно словарь, поставивший себе задачей обнять все неисчерпаемое богатство родного языка и содействовать чистоте его”.
Русское Географическое общество наградило Даля золотой медалью, Дерптский университет удостоил автора Толкового словаря, своего бывшего питомца, премией, Общество любителей российской словесности избрало его своим почетным членом.
Едва завершив словарь, Даль приступил к подготовке его второго издания, которое он собирался дополнить новыми материалами, внести поправки (“Эту работу я без устали продолжаю”). Появление словаря вызвало новый поток лестных слов его автору. Для второго издания Даль успел сделать около пяти тысяч поправок и дополнений, включил в словарь свыше полутора тысяч “подошедших” слов.
22 сентября (4 октября по н. ст.) 1872 г. Владимир Иванович Даль умер.
Второе издание словаря, исправленное и дополненное, вышло в 1880–1882 годы. Третье издание готовил к печати известный лингвист И. А. Бодуэн де Куртенэ. Оно весьма отличалось от второго, о нем говорили - “Бодуэновское издание”, “Бодуэновский словарь Даля” и даже “Бодуэновский Даль”. Редактор стал “соавтором” составителя не случайно: объем словаря в 3-м и 4-м стереотипном издании (1903–1909 и 1912–1914 гг.) увеличился - благодаря добавлению редактором многих новых слов, толкований, примеров - на 16 процентов (по подсчету самого Бодуэна де Куртенэ - даже на 20 процентов).
Бодуэн де Куртенэ сделал многое, чтобы облегчить пользование словарем, - производные слова разнес по своим алфавитным местам, но при этом, конечно, “разорил” гнезда. Для Даля же было главное не удобство пользования словарем, а компактное (“семейное”) гнездовое расположение материала. Редактор образовал новые гнезда, произвел перестановку внутри гнезд, изменил и дополнил грамматические пометы, глаголы, открывающие словарную статью, перевел из несовершенного в совершенный вид, значительно изменил Далево правописание, включил в словарь (безусловно, неоправданно) лексику политической полемики 1905–1906 годов, ввел и “неприличные” слова (Даль их тоже знал, но решил обойтись без них).
Редактор - замечательный лингвист - понимал, что эти многочисленные дополнения, уточнения, изменения все более отдаляют словарь от Даля. Все время пополнять словарь? Все время изменять? Но до каких пор? Почему можно включить в него слова “ближайших” 30–40 лет и не продолжить с “отдаленными”? Вопрос стоял так: превратить Словарь Даля лишь в материал, в источник для новых словарей или оставить как замечательный памятник русской словесности, лексикографический тезаурус? Но, может быть, не исправляя его, выпускать к нему все новые дополнительные тома? Нет, и это нецелесообразно: слишком непохожими они будут на Далевские, чем дальше, тем более непохожи. Бодуэн де Куртенэ поставил под сомнение свое столь обширное редактирование.
“Соперничая” с Далем, правя, “опровергая” его, Бодуэн де Куртенэ в то же время не скрывал своего восхищения гражданским, художническим, лексикографическим (при всех оговорках) подвигом Даля: “Составителя “Толкового словаря” можно упрекать в разных прегрешениях: в недостаточной научности, в дилетантстве, в нецелесообразном упорядочении материала, в необоснованных этимологических сопоставлениях, в крайнем, почти до смешного доходящем языковом пуризме, но нельзя не преклоняться перед громадностью труда, перед энтузиазмом собирателя, перед усидчивостью и добросовестностью в упорядочении материала, перед творческим проникновением в сущность языка. Даль был не ученый, не аналитик, а созерцатель, художник”.
Время распорядилось в пользу “одного Даля” со всеми его недочетами и неудобством для чтения, в пользу иллюстрации богатства языка, изобилия на его семантико-структурных полях. Бодуэновские издания (3-е и 4-е) больше не воспроизводились. 5-8 издания “Толкового словаря” Даля (1935, 1955, 1978–1982 гг., 1994) повторили 2-е издание, в которое, по сравнению с 1-ым, были внесены другими лицами лишь незначительные поправки.
Эхо
Далю не нравилось слово эхо тем, что оно не склоняется (должно быть, в ту пору еще “робели” его склонять). Даль поставил в ряд с греческим “чужесловом” 11 русских соответствий (отголосок, вторье, отгул, зык и др.). Но эхо все эти реальные и придуманные “тождесловы” все-таки оттеснило.
Эхо Далева "Словаря" и спустя 130 лет не ослабевает. Оно разлетелось сразу - в 60-е годы XIX в. по всей читающей России. Отклики были полны восхищения грандиозностью труда и благодарности автору. Они зазвучали на страницах печати, в аудиториях. Это была золотая пора для русской культуры: примерно в одно время вышли в свет “История России с древнейших времен” С. М. Соловьева, “Народные русские сказки” А. Н. Афанасьева, “Песни” П. В. Киреевского, “Былины” П. Н. Рыбникова, “Пословицы русского народа” и “Толковый словарь живого великорусского языка” В. И. Даля.
Академик Я. К. Грот тогда писал: “Словарь Даля - книга не только полезная и нужная, это - книга занимательная: всякий любитель отечественного слова может читать ее или хоть перелистывать с удовольствием. Сколько он найдет в ней знакомого, родного, любезного, и сколько нового, любопытного, назидательного! Сколько вынесет из каждого чтения сведений драгоценных и для житейского обихода, и для литературного дела”.
Сам Даль говорил о себе предельно скромно: он всего лишь выполнял работу “подносчика при постройке великолепных палат русского слова”. Что ж, верно, десятилетиями он был неутомимым подносчиком, но стал и строителем, и зодчим: величественное здание Словаря затмило “недоделки”.
Хорошие отзывы на “Толковый словарь” опубликовали И. И. Срезневский, П. И. Савваитов, А. А. Котляревский. Кроме специалистов, откликнулись писатели, учителя, журналисты. Вот некоторые из благодарных строк:
“Этот словарь нечто небывалое на святой Руси”.
“...Это подвиг изумительный - относительно его исполнителя, почти непонятный в наше мелкое время, это книга, как говорил Карамзин, “для всякого русского важная и необходимая”.
“В этой книге вырастает наше самосознание”.
“Внешней громадности этого Словаря соответствует внутренняя громадность материала, в нем помещенного”.
“Даль один сделал то, чего до сих пор не могли сделать у нас целые общества - ученые и даже переученые...”.
“Толковый словарь” Даля возбудил большой интерес в обществе к говорам русского языка, к народной речи.
Писательское эхо, зазвучавшее тогда, не умолкает. Это понятно: язык ведь орудие литератора, плоть его мыслей и чувств. От Пушкина, восхитившегося языком далевских сказок, до таких разных наших современников - русские писатели славят Даля.
И. С. Тургенев так отозвался на его смерть: “Он оставил за собой след: “Толковый словарь” - и мог сказать: “Exegi monumentum”.
Лев Толстой обратился к “Толковому словарю” в 70-е годы, остро ощущая разрыв между литературным языком и народной речью. Писатель скрупулезно изучает словарь, читает каждый том с начала до конца и с конца до начала, подбирает синонимы к литературным словам, определяет оттенки значений. Так же внимательно он штудирует “Пословицы русского народа”. Отсюда он черпает для своих произведений. Пословицы, собранные Далем, помогали писателю работать над образом Платона Каратаева. В текст романа “Война и мир” он включил 9 пословиц (а приготовил 70).
А. Н. Островский много лет собирал материалы для словаря народного языка (они позднее вошли в “Словарь русского языка”, составленный Вторым отделением Академии наук), сверялся и “спорил” с Далем.
Ф. М. Достоевский очень дорожил “подобранным” им в юности в Инженерном училище и введенным в литературу словом стушеваться , он подробно рассказывает об этом - “для какого-нибудь будущего Даля... будущий Даль меня поблагодарит”.
Чувство меры - “водитель” настоящего писателя. Истинный вкус, по замечательному определению Пушкина, “состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности”.
“Человек живет словами”, - говорил Н. С. Лесков, тонкий знаток народного языка. Рассказы и повести Лескова пронизаны образной речью, в них свежая выразительная лексика. Писатель был последователем и единомышленником Даля, но он предупреждал против неуместного и неумеренного употребления народных слов. Многое из того, говорил он, что было навязано литературе, что неорганично внедрилось в ее языковую ткань, “выплюнуто и высмеяно по заслугам”.
М. Е. Салтыков-Щедрин, А. П. Чехов, И. А. Бунин предостерегали против “списывания с Даля”.
М. Горький так прокомментировал совет К. Чуковского переводчикам - читать Даля: “Совет - опасный. Лексиконы Даля, Успенского, Лескова прекрасны, но представьте себе Виктора Гюго, переданного языком Лескова, Уайльда на языке Мельникова-Печерского, Анатоля Франса, изложенного по словарю Даля”. Горький говорил: “Познакомьтесь со словарем Даля... вслушивайтесь в живую речь”. Но тут же: “Не надо брать пример с Ремизова, который, видимо, пишет, держа перед собой раскрытым Далев словарь”.
“Выбор принадлежит писателю”, - не раз говорил Даль. Сам писатель должен определить свое отношение к языковому материалу. Безоглядное черпание из словарей неразумно. Чтение “Даля” не может заменить писателю, журналисту собственного опыта. Но оно в то же время развивает языковое чутье, обостряет его. Поэты с острым чувством языка - Хлебников, Есенин, Маяковский - замечательно “перекликались” с Далем (десятки их неологизмов словно выписаны из “Толкового словаря”).
Значение “Толкового словаря живого великорусского языка” для русской словесности емко и точно определил академик В. В. Виноградов: “Словарь Даля, стремясь направить литературный язык “в природную его колею, из которой он у нас соскочил, как паровоз с рельсов”, указывал обществу пути синтеза книжных форм речи с простонародными”.
И не потеряли актуальности слова Даля, адресованные будущим поколениям: “Много еще надо работать, чтобы раскрыть сокровища вашего родного слова, привести их в стройный порядок и поставить полный, хороший словарь...”.
Передний заднему мост (любимая поговорка Даля).
Я видел: у русских писателей четырехтомник Даля стоит совсем близко от письменного стола. В библиотеках “Толковый словарь” и “Пословицы русского народа” являются неотъемлемой частью справочно-библиографического аппарата, к ним обращаются люди самых разных профессий. Словарь, изданный 9 раз, по-прежнему остается библиографической редкостью. Далевские материалы вливаются в издаваемый ныне многотомный “Словарь русских народных говоров”.
Замечательный памятник русской лексикографии, одно из богатейших собраний человеческой речи - Далев "Словарь" зовет нас “не опускать планку”, неутомимо искать и раскрывать “сокровища нашего родного слова”, осмысливать их и приводить в “стройный порядок”, помнить, что русский литературный язык живет прежде всего от собственных истоков, и в этом его сила и пластическая выразительность.
Передний заднему мост. Даль бессмертен!
Нить жизни В. И. Даля