Что такое слово в лингвистике. Лингвистика как наука о языке
Термин лингвистика происходит от латинского слова lingua, что означает "язык". Следовательно, лингвистика - это наука, изучающая язык. Она дает сведения о том, чем выделяется язык среди прочих явлений действительности, каковы его элементы и единицы, как и какие происходят изменения в языке.
В лингвистике выделяются следующие разделы: 1. Лексикология, предметом которой является слово, - учение о словарном составе языка. Лексикология устанавливает значения слова, употребление слова в речи. Основная единица этого раздела - слово.
- 2. Фразеология изучает устойчивые выражения типа бить баклуши, используемые в данномязыке.
- 3. Фонетика - раздел науки, изучающий звуковой строй языка. Основные единицы фонетики - звук, слог. Практическое применение фонетика находит в орфоэпии - науке о правильном произношении.
- 4. Тесно связанный с фонетикой раздел графика изучает буквы, т. е. изображение звуков на письме, и соотношение между буквами и звуками.
- 5. Словообразование - раздел науки о языке, изучающий способы и средства образования новых слов, а также строение имеющихся слов. Морфема - основное понятие словообразования.
- 6. Грамматика изучает строй языка. Она включает два раздела:
- а) морфологию, изучающую словоизменение и части речи, имеющиеся в данном языке;
- б) синтаксис, изучающий словосочетания и предложения.
- 7. Орфография - раздел науки, изучающий правила правописания.
- 8. Пунктуация изучает правила употребления знаков препинания.
- 9. Стилистика - учение о стилях речи и средствах языковой выразительности и условиях использования их в речи.
- 10. Культура речи - раздел языкознания, изучающий практическую реализацию в речи норм литературного языка.
Под знаковым аспектом естественного языка понимают обычно соотнесенность языковых элементов (морфем, слов, словосочетаний, предложений и др.), а, следовательно и языка в целом, в той или иной форме и степени опосредствованности с внеязыковым рядом явлений, предметов и ситуаций в объективной действительности. К знаковой функции языковых единиц относят, далее, их свойство обобщенно выражать результаты познавательной деятельности человека, закреплять и хранить итоги его общественно-исторического опыта. Под знаковый аспект языка подводят, наконец, способность языковых элементов, в силу закрепившихся за ними значений, нести определенную информацию, выполнять различные коммуникативные и экспрессивные задания в процессе общения. Следовательно, термин "знаковый", как и синонимичный с ним термин "семиотический", - многозначны, в него вкладывается разное содержание и, применительно к естественному языку, он может быть отнесен к четырем разным функциям языковых элементов: функция обозначения (репрезентативная), обобщающая (гносеологическая), коммуникативная и прагматическая. Непосредственная связь языка с мышлением, с механизмом и логикой познания, уникальное свойство человеческого языка служить универсальной системой обозначения всего многообразия объективного мира - все это сделало знаковый аспект языка предметом изучения разных наук (философии, семиотики, логики, психологии, языкознания и др.), в силу общности объекта не всегда четко между собой разграниченных.
Понятие системы языка как предмета и объекта лингвистики связано прежде всего с определением открытости и гетерогенности этой системы. Язык является открытой, динамичной системой. Язык как система противостоит конкретному языку. Подобно тому, как модели его единиц противостоят самим единицам, которые порождены этими моделями-образцами. Система языка - это внутренняя организация его единиц и частей. Каждая единица языка входит в систему как часть в целое, она связана с другими единицами и частями языковой системы непосредственно или опосредованно через языковые категории. Система языка сложная и многоплановая, это касается как ее строения, так и функционирования, т.е. использования и развития. Система языка определяет пути его развития, но не конкретную форму, потому, что в любом языке, его норме можно обнаружить факты системные (структурные) и асистемные (деструктурные). Это возникает как в результате нереализованности всех возможностей системы, так и в результате влияния других языков и социальных факторов. Например, существительные русского языка потенциально обладают 12 элементной парадигмой склонения, но не каждое существительное имеет весь комплект словоформ, и есть существительные, которые располагают большим количеством словоформ [ср.: о лесе и в лесу, когда предложный падеж распадается на изъяснительный и местный]; несклоняемые существительные в русском языке - асистемное явление, аномалия (за пределами литературной нормы давление системы легко обнаруживается, когда говорят: "подошел к метру", "ехал в метре" и т.д. Нереализованность системы проявляется не только в том, что некоторые факты не охватываются парадигмой, выпускают из системы, но и в строении самих парадигм, в наличии дефектных парадигм и моделей-образцов. В современных теориях систем анализируются различные типы и виды систем. Для языкознания важны системы, которые обладают свойством оптимальности и открытости. Признак открытости и динамизма свойствен языку как системе. Динамизм системы проявляется в противоположности ее языковой традиции, закрепленной в литературном языке, стереотипу речевой деятельности. Потенциальность как проявление динамизма и открытости языковой системы не противопоставляет ее языку с его категориями и конкретными единицами.
Происхождение человеческой речи - очень сложный вопрос; он изучается не только языкознанием, но и другими науками - антропологией и зоопсихологией, биологией и этнографией. Происхождение языка нельзя методологически правильно рассмотреть в отрыве от происхождения общества и сознания, а также самого человека. Ф. Энгельс писал, что человек, как и бесчисленные классы, отряды, семейства, роды и виды животных, возникает путём дифференциации: когда рука "дифференцировалась от ноги и установилась прямая походка, то человек отделился от обезьяны, и была заложена основа для развития членораздельной речи и для мощного развития мозга, благодаря чему пропасть между человеком и обезьяной стала с тех пор непроходимой". И К. Маркс, и Ф. Энгельс подчёркивали, что возникновение языка как практического сознания возможно только в обществе, в результате производственной, трудовой деятельности. "Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всём своём сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству. А параллельно с дальнейшим развитием мозга шло дальнейшее развитие его ближайших орудий - органов чувств".
Родовые языки были разными даже в пределах сравнительно небольших территорий, однако по мере расширения брачных и других контактов между родами, а затем хозяйственных связей между племенами, началось и взаимодействие между языками. В последующем развитии языков обнаруживаются процессы двух противоположных типов:
конвергенции - сближение разных языков и даже замена двух или нескольких языков одним;
дивергенции - распадение одного языка на два или несколько различающихся между собой, хотя и родственных языков. Например, язык распадается сначала на диалекты, а затем они развиваются в самостоятельные языки.
Выделяют так же несколько моделей развития языка при их контактировании:
- А) на базе субстрата (лат. substratum - подстилка, нижний слой). Например, язык коренного населения оказался вытесненным из употребления языком завоевателей, но оставил свой след в языке пришельцев (материальные заимствования, словообразовательные, семантические кальки и т. д.). Яркий пример из истории развития языков - современные романские языки (французский, итальянский, испанский, португальский). В них наблюдается определенное сходство, но и явные отличия, это РАЗНЫЕ ЯЗЫКИ, поскольку при их формировании народная латынь, из которой они происходят, накладывалась на разные подложки (субстраты) и по-разному усваивалась разными народами.
- В) на базе суперстрата - наслоение чуждых черт на исконную основу местного языка. Победителем в борьбе языков выходит местный язык. Яркий пример суперстратного влияния - французские наслоения в английском языке, проникшие в него после нормандского завоевания, сохранившиеся, в связи с долгим господством французского языка в Англии, на уровне лексики, фонетики, орфографии.
Особый случай - образование койнэ - общего языка, возникающего на базе смешения родственных диалектов, из которых какой-нибудь оказывается ведущим, и используется для хозяйственных и др. контактов.
Лингва франка (лат. "общий язык") - превращение одного из контактирующих языков в более и менее регулярное средство межэтнического общения, не вытесняющее из обихода другие языки, а сосуществующее с ними на одной территории. Так, для множества индейских племен Тихоокеанского побережья Америки лингва франка - языки чинук, в Восточной Африке Востоке - арабский язык. До сих пор роль лингва франка при общении представителей бывших республик СССР выполняет русский язык. В большинстве стран средневековой Европы языком религии, науки была средневековая латынь - язык, продолживший традиции классической латыни.
Общие черты различных языков, а также многочисленные их изменения, происходящие под воздействием тех или иных событий. Иными словами, о языке.Эту дисциплину принято разделять на два самостоятельных направления: общая и частная. Общая лингвистика, как следует из названия, занимается изучением языков в целом, к примеру, применяемых в них разного рода стилистических средств, таких как синонимы или синтаксические конструкции. Частная же лингвистика рассматривает более узкие процессы и элементы в каждом отдельном языке. Например, части речи, свойственные одному языку и полностью отсутствующие в другом. Такими частями речи могут являться артикли, которых нет в , а в речи многих других народов они занимают достаточно серьёзное и важное положение.Само по себе понятие «лингвистика» чрезвычайно широко, поскольку эта наука включает в себя целое множество разнообразных направлений, каждое из которых имеет свою специфическую тему исследований. К примеру, морфология, рассматривающая свойства слов, и синтаксис, изучающий структуру предложений. И все эти дисциплины составляют лингвистику, или языкознание.Лингвистика охватывает человеческую речь безотносительно временных рамок, поскольку занимается изучением не только современных языков, но также и тех, что давно вышли из употребления, приобретя статус «мертвых», и даже тех, которые только могут появиться в будущем.
Видео по теме
Лингвистику называют еще и языкознанием. Это наука, изучающая языки. Она изучает не только естественный человеческий язык, но и все языки мира как его индивидуальных представителей. Лингвистика может быть научной и практической.
Предмет лингвистики
Лингвистика изучает существующие, существовавшие когда-то языки и человеческий язык в общем смысле. Лингвист наблюдает языки не прямо. Объектами наблюдения становятся факты речи или языковые явления, то есть речевые акты носителей живого языка вместе с их результатами – текстами.
Разделы лингвистики
В широком смысле слова лингвистика подразделяется на три основных вида – теоретическая, прикладная и практическая. Теоретическая – это научная лингвистика, предполагающая построение лингвистических теорий. Прикладная лингвистика специализируется на решении практических задач, связанных с изучением языка, а также на практическом использовании лингвистической теории в других областях. Практическая лингвистика – это представление сферы, где реально проводятся лингвистические эксперименты, которые имеют цель верификации положений теоретической лингвистики. Также практическая лингвистика проверяет эффективность продуктов, которые создаются прикладной лингвистикой.
Теоретическая лингвистика
Теоретическая лингвистика проводит исследование языковых законов и формулирует их как теории. Теоретическая лингвистика может быть эмпирической или нормативной. Эмпирическая лингвистика описывает реальную речь, нормативная же указывает правильность произношения и написания слов.
Если говорить о языке вообще, можно выделить общую и частную лингвистику. Общая лингвистика изучает общие черты всех языков мира как эмпирически, так и дедуктивно. Она исследует общие тенденции функционирования языка, разрабатывает методы его анализа и дает определение лингвистических понятий. Одна из частей общей лингвистики – лингвистическая типология. Она сопоставляет разные языки, вне зависимости от степени их родства, и делает выводы о языке в целом. Частная лингвистика – об отдельном языке или группе родственных языков. Здесь можно встретить разделы по определенному языку, например, русистика, японистика и другие. Также разделы могут зависеть от группы родственных языков – славистика, романистика, тюркология.
Прикладная лингвистика
Прикладная сфера языкознания имеет широкое разнообразие. Самые древние сферы – это письмо (графика), и методика обучения родному и неродному языку. Уже позже появились такие разделы как перевод, орфография, дешифровка, транслитерация, разработка терминологии.
Практическая лингвистика
Практическая лингвистика включает в себя кибернетические модели языка, которые очень похоже имитируют человеческую речь. В ходе раскопок проверяется адекватность мертвых языков.
Откуда произошло, как появилось то или иное слово? Эти вопросы вызывают живой интерес у многих.
В поисках ответа человек, далекий от лингвистики, нередко начинает строить догадки, основанные на случайном сходстве слов. Любительская лингвистика — не такое уж безобидное увлечение, как может показаться на первый взгляд. О типичных ошибках лингвистов-любителей и опасности дилетантского подхода к изучению языка рассказывает известный лингвист Андрей Анатольевич Зализняк. С его любезного разрешения редакция публикует расширенный вариант текста лекции, прочитанной в МГУ на Третьем фестивале науки.
Свобода печати и появление интернета — великие достижения нашей эпохи. Но у любых шагов прогресса есть также и свои теневые стороны. Ныне такой теневой стороной оказалось бурное развитие дилетантизма и падение престижа профессионализма.
Об этом говорят представители самых разных наук и искусств. Например, Александр Ширвиндт с горечью пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Гердте: «В эпоху повсеместной победы дилетантизма всякое проявление высокого профессионализма выглядит архаичным и неправдоподобным».
Любительство в области рассуждений о языке распространено шире, чем в других сферах, — из-за иллюзии, что здесь никаких специальных знаний не требуется. Все знают, что есть такие науки, как физика и химия; а о том, что есть и наука о языке — лингвистика, — слишком многие и не подозревают.
Попробуйте вообразить любительскую книгу о небесных светилах, где обсуждался бы вопрос, какого размера Луна — с тарелку или с монету. Между тем любительские сочинения о языке совершенно такого же уровня циркулируют в немалом количестве и охотно читаются и принимаются всерьез довольно широкой аудиторией.
Особенно печальным показателем состояния нашего образования является то, что и в числе авторов любительских сочинений о языке, и в числе их читателей и поклонников мы встречаем вполне образованных людей и даже носителей высоких ученых степеней (разумеется, других наук).
Должен предупредить, что мне придется сегодня излагать многое такое, что для лингвистов давно стало прописной истиной, азами профессии. Если бы в подобной лекции кто-то вздумал излагать азы математики, или физики, или химии, это было бы нелепо, поскольку каждый знакомился с ними уже в школе. Но, к несчастью, в школе не проходят никаких азов исторической лингвистики, и о них почти ничего не известно людям других профессий.
Я предпочитаю не называть конкретные имена лингвистов-любителей — тем более, что многие из них только того и хотят, чтобы их упоминали, хотя бы и в осуждение, чтобы выглядеть серьезными оппонентами, с которыми спорят. Я пытаюсь противостоять не конкретным авторам, а целому любительскому направлению, в сущности, довольно однообразному в своих декларациях и в своем способе действия.
Сделаю исключение лишь для самого известного из таких авторов — академика-математика Анатолия Тимофеевича Фоменко, выступления которого в роли лингвиста-любителя мне уже доводилось печатно критиковать. Безусловному большинству тех, кто знаком с его так называемой новой хронологией, известны отнюдь не его математические работы, а книги по истории самых разных стран (России, Англии, Рима, Греции, Египта и т. д.), которая в изображении Фоменко не имеет ничего общего с привычными представлениями. Многие относятся к этим книгам всерьез, поскольку наивно полагают, что излагаемая в них история выявлена с помощью математики. Но в действительности какое бы то ни было отношение к математике могло бы иметь в лучшем случае только утверждение Фоменко, что традиционная хронология неверна. Фоменко не доказал даже и этого своего утверждения. Но в данном случае для нас еще существеннее другое, а именно: основное содержание книг Фоменко — подробные рассказы о том, какой же якобы была история всех стран, отличная от традиционных представлений: какие завоевания совершал тот или иной народ, кем были правители империй, какие приказы они рассылали и т. п. И эти рассказы не имеют никакого отношения к математике, а почти целиком основаны на рассуждениях о словах — географических названиях и именах людей. И увы, эти рассуждения содержат точно те же грубейшие и наивнейшие ошибки, что у любителей без степеней и званий, то есть целиком и полностью относятся к сфере любительской лингвистики.
Правда, сейчас фантазии Фоменко на тему истории уже тонут в потоке других печатных и телевизионных выступлений такого же рода, безудержно перекраивающих — каждый раз по-своему — историю России и всего мира. Но всё же прискорбно, особенно для научной и университетской среды, что в ряду безответственных дилетантов-фантазеров оказался человек высокого научного и университетского статуса.
Язык интересует людей
Для большинства людей язык, на котором они говорят, представляет собой не только необходимый для практической жизни инструмент, но, по крайней мере в какие-то моменты, также и объект живого бескорыстного интереса.
Люди самых разных жизненных занятий и уровней образования время от времени задаются вопросами, связанными с языком. Чаще всего это вопросы о том, чтo правильнее из тех или иных встречающихся в речи вариантов, например: прo дал или прода л ? э ксперт или экспе рт ? везде, где бы он ни был или везде, где бы он не был ? В этих случаях ответы могут иметь и некоторую значимость для практической жизни.
Но часто возникают и вопросы, так сказать, бескорыстные, порожденные чистой любознательностью. Например: что в точности значит слово аляповатый ? Откуда оно произошло? Когда оно появилось? Или: есть ли какая-то связь между словами мятый и мята ? или суд и судно ? или калий и кальций ? или укусить ипокуситься ? И т. п.
Как рождается любительская лингвистика
Школьная традиция, к сожалению, такова, что все такие вопросы остаются за рамками обучения. В школе обучают грамматике и орфографии родного языка и элементам иностранного, но не дают даже самых первоначальных представлений о том, как языки изменяются во времени.
В результате для удовлетворения живого интереса к вопросам, связанным с языком, большинству людей приходится довольствоваться случайными сведениями, которые они прочли или услышали по радио или телевидению.
Многие же пытаются получить ответы на эти вопросы путем собственного размышления и догадок. Свободное владение родным языком порождает у них ощущение, что всё необходимое знание о предмете им тем самым уже дано и остается только немного подумать, чтобы получить правильный ответ.
Так рождается то, что можно назвать любительской лингвистикой .
Нельзя не признать, что часть вины за такое положение вещей лежит на самих лингвистах, которые мало заботятся о популяризации своей науки. В частности, этимологические словари, которые призваны служить
основным собранием сведений о происхождении слов, существуют только в научном варианте, где терминология и аппарат часто оказываются труднодоступными для непрофессионального читателя. А русские толковые словари, знакомые широким кругам гораздо лучше, чем этимологические, к сожалению, в отличие от популярных толковых словарей западноевропейских языков, сведений о происхождении слов (кроме некоторых заимствованных) не дают.
Напротив, лингвисты-любители подкупают читателей внешней простотой рассуждений — читателю импонирует то, что, судя по простодушному характеру этих рассуждений, никакой особой хитрости в таком занятии нет и он может и сам успешно в нём участвовать.
Любительская лингвистика интересуется в основном происхождением слов
Тут следует заметить, что часто люди просто играют со словами, например, обыгрывают в шутках внешнее сходство двух слов. В этих играх они, не претендуя ни на какие филологические открытия, хотят только, чтобы получилось забавно и остроумно.
Всем известны, например, такие игры со словами, как ребусы и шарады. Еще одна подобная игра, популярная, в частности, у филологов, носит название «Почему не говорят». В этой игре, как и в шарадах, слово разбивается на части, равные каким-то словам, а затем эти слова заменяются на близкие по смыслу. Вот прелестный пример: почему не говорят «красна чья рожа»? Ответ: потому что говорят ал-кого-лик .
Лингвист охотно позабавится игрой ал-кого-лик , а вот любитель легко может поверить, что он открыл таким образом происхождение слова алкоголик . А заглядывать в этимологический словарь (из которого легко узнать, что слово алкоголь пришло из арабского) любитель не сочтет нужным — он больше верит своей интуиции. И вот мы уже слышим от него, например, что первый слог слова разум или конец слова хандра — это имя египетского бога Ра и т. п.
Пока человек осознаёт и признаёт, что он просто играет со словами или получает чисто эстетическое удовольствие от их созвучия, это не любительская лингвистика, это одна из нормальных функций языка. Любительская лингвистика начинается там, где автор заявляет, что он разгадал истинное происхождение слова.
Типовое действие любителя состоит в том, чтобы, заметив некоторое сходство слов А и В , заявить: «Слово А произошло из слова В ». При этом любителю неважно, принадлежат ли слова А и В одному и тому же языку или разным, являются ли эти языки родственными или неродственными, расположены рядом или в разных концах земного шара.
Скажем, заметив, что английское слово poop ‘корма’ сходно с русским словом пуп , любитель задумывается: в чём тут дело? Наверно, английское слово произошло из русского, решает он; что же касается разницы значений, то любителя эта сторона дела, как мы еще увидим ниже, обычно мало затрудняет.
Между словами, сходными внешне, может не быть никакой связи.
Любитель не осознаёт того, что случаи близкого сходства (или даже совпадения) внешних оболочек каких-то слов из разных языков не составляют ничего исключительного, особенно если слова короткие. Напротив, с точки зрения теории вероятностей было бы крайне удивительно, если бы их не существовало. Ведь число фонем в любом языке сравнительно невелико — несколько десятков.
Полистайте, например, английский словарь, и вы найдете десятки слов, сходных по звучанию с какими-то из русских слов, например: crest, beach, boy, bread, plot, net, rye и т. п.
В тонкости фонетики иностранного языка любитель не вникает, он берет иноязычное слово просто в русской транскрипции. Это значит, что для него всё разнообразие звучаний иностранных слов сводится к разным комбинациям из 33 русских букв.
Рассмотрим, например, русские буквенные цепочки, имеющие структуру «согласная + а , о , у , е или и (то есть одна из основных гласных) + согласная». Разных буквенных цепочек такой структуры может быть 21 × 5 × 21 = 2205. Как показывает подсчет, около четверти этих цепочек в русском языке служат внешним выражением какой-нибудь словоформы , например кит , рук , дал , вот (а в случаях омонимии — даже нескольких словоформ, как, скажем, рой — существительное и глагол).
Возьмем какой-нибудь иностранный язык, где много слов имеет структуру «согласная + гласная + согласная» (большинство языков именно таково). В русской транскрипции эти слова будут иметь вид описанной выше цепочки. Но в условиях, когда четверть таких цепочек уже «занята» русскими словоформами, практически невероятно, чтобы не произошло никаких совпадений записанных таким образом иностранных слов с русскими словоформами.
Пусть имеется какая-нибудь пара языков, например, такие два родственных языка, как английский и русский. Созвучие английского и русского слов может иметь два принципиально различных источника:
1) наличие исторической связи между двумя словами;
2) случайность.
У исторической связи есть два варианта:
а) историческое родство, то есть происхождение из одного и того же слова того языка, который был общим предком взятых языков (для английского и русского таким предком является праиндоевропейский язык);
б) отношение заимствования (то есть в данном случае тот факт, что либо русское слово есть результат заимствования именно этого английского слова, либо наоборот).
Например, в паре «англ. three — русск. три » имеет место отношение родства (1а);
в парах «англ. dog — русск. дог » и «англ. tsar — русск. царь » — отношение заимствования (1б), а именно в первом случае русское слово заимствовано из английского, во втором — наоборот;
в паре «англ. poop — русск. пуп » — случайное совпадение (2).
Понятно, что, чем ближе родство двух языков, тем чаще будут встречаться пары исторически родственных слов. Например, сходные слова русского и украинского языков в подавляющем большинстве случаев принадлежат именно к этой категории. Напротив, при относительно дальнем родстве (как, например, между английским и русским) доля таких пар невелика. В случае неродственных языков их нет вообще.
Для нашего разбора существенно то, что практически всегда имеются пары со случайным сходством — как в родственных, так и в неродственных языках.
Конечно, внешние совпадения чаще всего отмечаются в тех случаях, когда сравниваемые отрезки короткие. Но могут совпадать и более длинные единицы. Например, не имеют никакой исторической связи с созвучными русскими словоформами:
итальянские stradali ‘дорожные’, costi ‘цены’, cervi (се = че) ‘олени’, certi ‘некоторые’, gusto ‘вкус’, piano ‘тихо’, porca ‘свинья’, lasca ‘плотва’, perina ‘маленькая груша’, palata ‘полная лопата (чего-либо)’, stirái ‘я выгладил’, conciái (ciái = чай) ‘я выдубил’;
французские cabane ‘хижина’, morose ‘угрюмый’, corolle ‘венчик’;
испанское primer-o ‘первый’;
новогреческое skotiná ‘потемки, мрак’;
шведское skotska ‘шотландка’;
арабские nawāl ‘дар, даяние’, zawāl ‘закат, гибель’, nahhāl ‘пчеловод’;
хинди nagar ‘город’;
персидское baran ‘дождь’;
турецкие kulak «ухо», durak «остановка» (между прочим, последнее слово привлекло внимание Иосифа Бродского, который обыграл его в своем эссе о Стамбуле).
Приведенные примеры демонстрируют возможность совпадения целых слов (точнее, целых словоформ). Но представляют интерес также и те случаи, когда созвучны не целые словоформы, а только их корни. Корни же, в отличие от слов, не бывают особенно длинными. В любых языках корень обычно состоит из трех-пяти фонем. Как более короткие, так и более длинные корни малочисленны. Число корней может быть в разных языках различным, но чаще всего это величина порядка двух-трех тысяч.
В этой ситуации даже в рамках одного и того же языка практически всегда бывают случаи внешнего совпадения. Например, в русских словах пол ‘настил’, пол-овина , пол-ый , про-пол-ка представлено четыре разных (то есть различающихся по значению) корня, хотя и совпадающих внешне.
А при сравнении разных языков случайные созвучия корней — это уже массовое явление, особенно если корень состоит из широко распространенных в языках мира фонем. Возьмем, например, корень русских слов мен-а ,мен-ять , то есть мен -, и посмотрим, нет ли в других языках созвучных корней, то есть таких, которые в русской транскрипции выглядели бы как мен - или мэн -. Оказывается, таких корней не просто много, а трудно найти язык, где такого корня не было бы!
Вот некоторые примеры (приводим из каждого языка лишь по одному такому корню, хотя часто их бывает несколько): англ. man ‘человек’, men ‘люди’, фр. il mène ‘он ведет’, нем. Mähn-e ‘грива’, итал. men-o ‘меньше’, швед. men-a ‘думать, полагать’, литовск. mėn-uo ‘месяц’, древнегреч. mén-ō ‘остаюсь’, санскритск. men-ā ‘самка’, перс. män ‘я’, араб. män ‘кто’, тур. men ‘запрет’, фин. men-nä ‘идти’, венг. mén ‘жеребец’, суахили men-a ‘презирай’ и т. д. И при этом, по данным лингвистики, никакая пара из этих корней не имеет между собой исторической связи.
Случайное совпадение внешних оболочек двух слов может соединиться со случайным совпадением их значений. В самом деле, случайных созвучий в языках так много, что по элементарным законам теории вероятностей в какой-то их доле непременно окажутся близкими также и значения созвучных слов. Таких примеров немного, но всё же они существуют.
Вот некоторые примеры сходства как формы, так и значения, за которым, однако, не стоит ни отношения родства, ни отношения заимствования, то есть ничего, кроме чистой случайности.
Итальянское stran-o ‘странный’ и русское стран-ный одинаковы по значению и имеют одинаковый корень (но итальянское слово произошло из латинского extraneus ‘внешний, посторонний, иностранный’, от extra ‘вне’, а в русском тот же корень, что в страна , сторона ).
Персидское bäd ‘плохой’ как по звучанию, так и по значению практически совпадает с английским bad ‘плохой’, но родства между ними нет.
Таджикское назорат ‘надзор’ очень похоже на русское надзор (но в действительности оно заимствовано из арабского).
Чешское vudle ‘воля’ очень похоже на новогреческое ůle ‘воля’; но родства между ними нет.
Древнеяпонское womina ‘женщина’ очень похоже на английское woman ‘женщина’ (пример С. А. Старостина).
Древнеяпонское слово, обозначающее особу женского пола, созвучно английскому woman . Однако между ними меньше внутренней связи, чем между приемами работы японского художника Китагава Утамаро и английского живописца Томаса Гейнсборо. Изображение: «Наука и жизнь»
Приведeнные примеры достаточно ясно показывают, что, вопреки неистребимой вере лингвистов-любителей, внешнее сходство двух слов (или двух корней) само по себе еще не является свидетельством какой бы то ни было исторической связи между ними.
Ответить на вопрос о том, есть ли такая связь или нет, можно только с помощью профессионального лингвистического анализа, который требует учета гораздо большего количества данных, чем просто внешний вид двух сравниваемых слов, а именно требует обширных сведений из истории обоих рассматриваемых языков.
Практический вывод: нельзя принимать всерьез никакое сочинение, в котором какие бы то ни было утверждения основаны только на том, что два слова созвучны, без более глубокого анализа источника этого созвучия.
Лингвистика (языкознание, языковедение) – наука об изучении языков. Существует три направления в этом изучении: изучение формы языка, изучение значения языка и изучение языка в контексте. Самые ранние работы по описанию языка приписывают древнеиндийскому лингвисту Панини (4 век до нашей эры), с его анализом санскрита в книге «Аштадхьяи» («Восьмикнижие»).
В лингвистике, естественный язык – это система звуков, символов и значений. Фонетика – изучение звуковых, визуальных и артикуляционных свойств в воспроизведении и восприятии речевых и неречевых звуков. Изучение значения языка, с другой стороны, посвящено изучению того, как языки вычленяют связь между объектами, свойствами и другими аспектами в мире для передачи, обработки и определения значения, а также для управления и решения неоднозначности. В то время как изучение семантики, как правило, касается условия истинности, прагматика изучает то, как контекст воздействует на значения.
Грамматика – это система правил, которая регулирует язык определенного языкового сообщества. Она включает звуки, значения и жесты, а также фонологию (как звуки и жесты работают вместе), морфологию (образование и структура слов), и синтаксис (образование и структура словосочетаний и предложений из слов).
В начале 20 века, швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр проводил различие между понятиями языка и высказывания в своем описании структурной лингвистики. По его мнению, высказывание — это фрагмент речи, тогда как язык относится к абстрактному понятию, которое теоретически определяет принципы и систему правил, регулирующих язык. Это различие похоже на то, которое проводил американский лингвист Аврам Ноам Хомский между умением и выполнением, где умение — идеальное владение языком, а выполнение – конкретный способ, с помощью которого он используется. В классической индийской философии языка, санскритские философы Патанджали и Катьяяна проводили различие между sphota (свет) и dhvani (звук). В конце 20 века, французский философ Жак Деррида различал понятия речи и письменности.
Формальное исследование языка также привело к развитию таких направлений как психолингвисттика, которая изучает представление и функцию языка в мышлении; нейролингвистика, которая изучает обработку языка мозгом; и усвоение языка – процесс исследования усвоение конкретного языка детьми и взрослыми.
Лингвистика также включает изучение других аспектов таких как, воздействие социальных, культурных, исторических и политических факторов на язык. Изучение таких культурных дискурсов и диалектов – это область изучения социолингвистики, которая проводит связь между лингвистической вариативностью и социальными структурами, а также анализом дискурса, который исследует структуру текстов и диалогов. Исследование языка через дивергенцию и эволюционную лингвистику сосредоточено на изменении языков, происхождении и развитии языков, в частности на протяжении длительного периода времени.
Корпусная лингвистика берет естественные тексты или фильмы (на языках жестов) в качестве основного объекта анализа, и изучает изменение грамматических и других свойств на основе таких собраний. Стилистика изучает системы стилей: в письменном, знаковом или устном дискурсе. Документирование языка объединяет антропологическое изучение с лингвистическим для описания языков и их грамматик. Лексикография охватывает изучение и составление словарей. Компьютерная лингвистика применяет компьютерные технологии для решения вопросов теоретической лингвистики, а также для создания приложений, которые используются в синтаксическом анализе, поиске информации, автоматизированном переводе, и других сферах. Люди могут применять фактические знания языка в переводе и толковании, а также в языковом образовании – обучение второго или иностранного языка. Политические деятели работают с правительствами для осуществления новых планов в образовании и обучении, основанных на лингвистическом исследовании.
Области исследования, связанные с лингвистикой, включают семиотику (изучение знаков и символов в языке и без языка), литературоведение, перевод и логопедию.
Миф № 3. Лингвистика – то же, что изучение иностранных языков, лингвистами называют только специалистов по иностранным языкам.
Цитата из блога : «Насколько я знаю, филолог – специалист в родном языке, а лингвист – в иностранном...» (блогер Тигра_полосатая)
На самом деле: Лингвистика изначально – наука о языке, синоним слова языкознание.
Почему под лингвистикой начали понимать изучение иностранных языков? Почему вузы, не имеющие отношения к науке лингвистике, стали называться лингвистическими? Об этом подробно рассказано в книге известного российского ученого, директора Института лингвистики (в исходном значении этого слова) РГГУ М. А. Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва». Истории слова «лингвистика» посвящена глава «Украли слово». С разрешения Максима Анисимовича приводим здесь эту главу целиком.
Как мы расстраиваемся, когда в языке появляется что-то новое! Например, новое значение у старого слова. Неправильно, – говорим мы детям, – у слова тормоз есть только одно значение, человека так называть нельзя! Но дети на то и дети, чтобы не слушаться старших и играть в свои языковые игры. Когда языковые игры затевают взрослые, все может кончиться гораздо хуже.
Слово лингвистика появилось в русском языке как название науки о языке, синоним языкознания и языковедения . Как всегда бывает в языке, с одной стороны, синонимы конкурировали между собой, с другой – слегка расходились их значения. Слово языковедение тихо уходило из языка, название языкознание закреплялось за уже давно существующими и давно известными научными областями, а лингвистика – за научными направлениями более новыми и современными. Поэтому, скажем, со словом традиционный лучше сочетается языкознание , а традиционная лингвистика как-то менее привычно. Наоборот, структурной лингвистикой называют одно из главных направлений этой науки в двадцатом веке, а вот словосочетание структурное языкознание совсем не звучит. Просто, так не говорят. Так же странно будет звучать и компьютерное языкознание , генеративное языкознание и прочие словосочетания, где прилагательное связано с чем-то современным и актуальным. Раньше в названиях кафедр все больше использовалось слово языкознание : кафедра общего языкознания, кафедра сравнительно-исторического языкознания, кафедра германского языкознания . И только позднее появились кафедры структурной и прикладной лингвистики , кафедры компьютерной лингвистики , кафедры теоретической лингвистики . Короче говоря, слово лингвистика стало потихоньку побеждать и вытеснять слово языкознание . Но любая победа временна, и удар был нанесен со стороны, с которой его никто не ждал.
Лингвистика – наука маленькая, но гордая. Весьма гордая, но в общем-то не слишком большая. В советские времена структурная лингвистика вместе с семиотикой были чем-то вроде научного гуманитарного островка, в минимальной степени подвергшегося коммунистической идеологизации. Стремление к точности, к использованию математических методов было не только и не просто велением времени. Подумаешь, веление времени, этим-то как раз в советское время научились пренебрегать, ведь чуть раньше более чем актуальные генетика и кибернетика были объявлены лженауками, и не случайно, что именно с кибернетикой связывала себя новая лингвистика. Связь с точными науками была еще и способом защиты от идеологии, обязательной в гуманитарной области. Лингвистика шестидесятых годов стала самой точной из гуманитарных наук, и самой гуманитарной из точных. Отсюда возникла и чрезвычайная околонаучная популярность лингвистических штудий, докладов и семинаров, на которых обсуждались пусть малопонятные широкому кругу, но зато независимые от марксизма-ленинизма проблемы. Короче, говоря современным языком, лингвистика – это что-то знаковое, отчасти культовое, и, пожалуй что, элитарное. Ну, так, чтоб всем было понятно.
Перестройка, всеобщий расцвет, а затем всеобщий упадок наук сказался и на лингвистике, но сказался как-то странно. Сначала лингвистика расцвела пышным цветом, а затем... лингвистика продолжала цвести столь же пышным цветом. Появилось множество лингвистических гимназий, факультетов и даже университетов. Для абитуриентов слово лингвистика оказалось столь же привлекательно, как и слово психология и другие менее научные слова типа журналистика и даже менеджмент . Тут что-то не так, подумали лингвисты, и они не были бы лингвистами, если бы не решили эту проблему.
Вместе со словом лингвистика в русском языке появились и слова лингвист , название специалиста в данной научной области (раньше был языковед ), и лингвистический , прилагательное, обозначающее нечто, связанное с данной наукой (раньше было языковедческий ).
Первым столкнулось с проблемами имя прилагательное. Большинство из возникших ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ гимназий и университетов к науке лингвистике прямого отношения не имели. Просто-напросто в них изучались (больше и лучше) иностранные языки. Позвольте, – подумали лингвисты, – но лингвистический означает «связанный с наукой лингвистикой», а не с языком, даже и с иностранным. Нет, это вы позвольте, – подумали в ответ специалисты по иностранным языкам и открыли иностранные словари.
Вот, например, в английском языке слово linguistic значит, во-первых, «of linguistics» (то есть «связанный с наукой лингвистикой», по-русски – «лингвистический»), а во-вторых, «of language» (то есть «связанный с языком», по-русски – «языковой»). Так почему бы языковым школам и вузам (то есть школам с усиленным изучением иностранного языка) не называться лингвистическими?
Но ведь это в английском языке (могли бы возразить лингвисты), а в русском это слово относится только к науке.
А нам все равно, нам слово нравится. Раз в английском так, то почему в русском иначе?
Это наше слово! (могли бы закричать лингвисты).
Было ваше, стало общим (могли бы тактично ответить специалисты по иностранным языкам).
Конечно, если бы лингвистика была чем-то вроде фирмы «Ксерокс», она бы запретила использовать свой бренд расширительно, и инязы остались бы инязами, как это приключилось с копировальными аппаратами. Но лингвистика – это не фирма «Ксерокс», ни запретить, ни подать в суд она не может, пришлось смириться с новым значением слова. Но дело одним словом не закончилось, и чтобы в этом убедиться, достаточно открыть английский словарь. В нем написано, что linguist , во-первых, specialist in linguistics , во-вторых, polyglot . Смотрим словарь Гальперина, где написано, что linguist : 1. Человек, знающий иностранные языки. 2. Лингвист, языковед. Теоретический вывод состоял бы в том, что английский язык опять же устроен иначе, чем русский. А практический вывод, который, как это ни смешно, был сделан, состоял в том, что русский теперь будет, как английский. И лингвистические школы, и лингвистические университеты стали лингвистическими, не только потому, что в них преподают иностранные языки, но и потому, что в них готовят ЛИНГВИСТОВ. То есть, как нетрудно догадаться, людей, знающих иностранные языки .
В чем горе лингвистов в старом (еще, впрочем, не исчезнувшем) значении слова? Ну, утратили монополию на слово. Ну, перестали быть элитарными, зато стали популярными, поскольку отблеск популярности иностранных языков падает и на лингвистику. Конкурсы в лингвистические вузы велики, независимо от того, в каком значении используется это слово. И дело даже не в том, что лингвистам нужны их студенты, то есть те, которые хотят заниматься наукой, а не просто выучить один или несколько иностранных языков. Путаница в общественном сознании лингвистов и полиглотов раздражала лингвистов всегда, а сейчас стала как бы законной.
Беда в том, что эта путаница произошла все-таки в номенклатурном сознании, и последствия оказались административными, а не какими-то там ментальными. Я пока еще ни разу не слышал, чтобы лингвистом в речи называли человека, знающего один или пару иностранных языков. Однако в перечне вузовских специальностей «лингвист » и даже «лингвистика » в этом смысле уже используются. Есть такое образовательное направление «лингвистика и межкультурные коммуникации», по которому готовят переводчиков и преподавателей иностранного языка, то есть, так и хочется сказать, не-лингвистов. Те «старые лингвисты» как-то сумели выкрутиться, назвав свою специальность «теоретической и прикладной лингвистикой». Нетрудно догадаться, что в нормальной ситуации теоретическая и прикладная области в совокупности и составляют науку. Так, теоретическая и прикладная физика – это просто физика, теоретическая и прикладная химия – это просто химия и так далее. Для лингвистов – эти «лишние» слова нужны, чтобы размежеваться с «новой лингвистикой», в прошлом – изучением иностранных языков. Другое дело, что и такое размежевание проходит недостаточно строго, потому что преподавание иностранных языков вполне может быть отнесено к прикладной лингвистике. На самом деле, это одно из направлений прикладной лингвистики.
Интересно, что государственный стандарт (документ, являющийся основой для введения и осуществления образовательной программы) для бакалавра по лингвистике вообще отсутствует. То есть он существует и даже называется «Бакалавр. Лингвист». Только это лингвист в единственном и уже совсем не научном смысле. Из науки лингвистики, науки о Языке вообще, в него входят всего несколько курсов: «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «История языкознания». Они не случайно названы словом языкознание , потому что слово лингвистика в государственном стандарте используется уже для совсем другого. Пока лингвистике (в смысле, науке) учат так называемых специалистов, то есть студентов, которые учатся пять лет. Однако, когда наше государство перейдет на систему «бакалавр – магистр», окажется, что лингвистики на первой ступени (бакалавр) уже не существует, то есть, конечно же, существует, но это совсем не та лингвистика, это лингвистика в новом номенклатурном (и даже не английском) смысле, то есть красиво и научно названное изучение иностранного языка.
И наступит лингвистический рай, и станут все люди лингвистами, потому что, кто же теперь не знает хотя бы одного иностранного языка. А если знает, то он и есть самый настоящий лингвист. Жаль, что гордая, но маленькая наука и ее представители не доживут, потому что новых готовить не будут, а старые долго ли тогда протянут.
(М. А. Кронгауз. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Знак: Языки славянских культур, 2007)
